– У меня к вам две просьбы, Катя. Отправьте машину «скорой помощи» с реанимационной бригадой к месту заключения Ильи, – попросил Данила.
– А что… Что с ним?! – перепугалась Катя.
– Долго объяснять. Сделаете, ладно? И второе. Сейчас я привезу девушку – свидетельницу. Она из тех, что были вчера в доме у Ильи. Ее уже допрашивали вместе со всеми, но она не рассказала, как дело было.
– А как дело было?!
– Это Кирилл ту девушку убил. Убитая тоже должна была к Илье ехать, но заартачилась. И Кирилл… Ну, в общем, у следствия теперь будет другой обвиняемый.
– Кирилл?! – Катя не верила своим ушам.
– Да. И кстати, у него «шенген», сегодня утром он улетел в Германию. Но показаний этой свидетельницы, я думаю, будет достаточно. Организуете врачей, ладно?
– Да…
В трубке раздались гудки. Катя, целый день державшая себя в руках, разрыдалась. И с этими слезами из нее выходила вся боль, вся мука и все отчаяние последних четырех лет. Она плакала и плакала, а ее губы шептали: «Возьми с собой плеть… Возьми с собой плеть… Возьми с собой плеть».
Это ужасное, довлевшее над Катей проклятье, наконец, оставляло ее. Гнойный нарыв прорвался. До сих пор она покорно сносила его присутствие. Но вот долгожданное освобождение. Она ощущала его буквально на физическом уровне.
Когда-то она хорошо знала Илью. Он был ее миром – загадочным и, одновременно с этим, абсолютно понятным. За каждым словом, жестом, поступком Ильи, она видела вовсе не то, что замечали другие люди.
Она видела его человечность и его готовность прийти на помощь. Но он помогал только тем, кто в этом действительно нуждался. Она понимала, почему он так требователен к своим близким – он помогал им расти, он хотел, чтобы они верили в себя и в свои силы.
Иногда Катя ловила себя на мысли, что если бы она была Ильей, то в аналогичных ситуациях вела бы себя точно так же. Она бы говорила те же самые слова и предпринимала те же самые шаги. Для нее никогда не было тайной в том, почему он поступает так, а не иначе. Она понимала, что он думал, когда говорил то, что он говорил.
Больше того, она даже понимала его отношение к Кириллу! Поэтому, когда Кирилл сказал ей вдруг, что все дело в сексуальности Ильи, это повергло ее в ужас. Нет, ее шокировал не сам этот «факт». Она усомнилась в том, что она все это время действительно правильно его понимала! Кирилл предложил ей совсем другое объяснение…
Следовательно, чувства и мысли, которые Катя приписывала Илье, не имеют к реальному, настоящему Илье никакого отношения! Вот, в чем смог убедить ее Кирилл своим «откровением». И вот только теперь, когда она узнает, что все, сказанное Кириллом, – неправда, прежнее чувство странного, поразительного единства с Ильей вернулось к ней.
И она плакала… От счастья.
*******
У Ильи перехватило дыхание: столь величественной предстала ему Башня вблизи. Гигантское строение, словно бы сплетенное из сотен самостоятельных архитектурных конструкций, вздымалось вверх с невероятной, дикой, исполинской силой.
Возвышаясь над необозримым пустынным пространством, Башня подавляла всякого, кто мог оказаться рядом. Впрочем, стоило Илье намеренно расфокусировать зрение, и эта же самая Башня казалась ему огнедышащим чудовищем, вставшим на дыбы, или увеличенной копией самого большого в мире вулкана.
Голос, исходивший из жерла этого «вулкана», продолжал звать Илью, сотрясая землю вокруг. Дорога, вымощенная черным камнем, почти горела у Ильи под ногами, с такой скоростью он спешил к ее основанию, где мертвым, холодным светом мерцали манящие его огни.
– Илья, послушай меня! – говорил Анхель, идущий за ним следом. – Ты должен сопротивляться.
Зачем? – спросил Илья. – Все равно я умру. Жизнь – это движение к смерти.
Мы начинаем умирать с момента своего рождения. Мы умираем, даже когда растем. Это неизбежность, с которой нужно примириться.
– Смерть не уничтожает человека, Илья, она лишь делает его невидимым. Так было до сих пор, но сейчас ты идешь к своей последней смерти…
– Почему? – Илья вдруг остановился и обернулся.
– Тебе дорог кто-то? – спросил Анхель, глядя Илье прямо в глаза.
Илья задумался. В его сознании всплыл образ Кати, его родителей, однокурсников и учителей, знакомых и приятелей, сотрудников… Он вспоминал и вспоминал, мириады лиц и судеб проходили перед его внутренним взором.
– Да… – протянул Илья, смотря перед собой сквозь эти образы.
– Если ты не найдешь в себе силы задержаться, для них эта жизнь тоже будет последней, – сказал Анхель. – Они умрут навсегда.
Образы близких и знакомых в одно мгновение исчезли. Илья испугался по-настоящему: