В смятении люди бежали в разные стороны, и только Заратустра оставался на месте. Рядом с ним и упало тело канатного плясуна. Мудрец встал на колени и приподнял его голову, истекавшую кровью.
– Дьявол поставил мне подножку, теперь тянет меня в преисподнюю… – прошептали губы умирающего. – Заратустра, ты пришел спасти мою душу?..
– Нет ничего, о чем говоришь ты, – ответил ему Заратустра, – ни смерти, ни дьявола. Твоя душа умрет прежде, чем умрет твое тело. Ты гибнешь от своего ремесла, за это я похороню тебя своими руками.
Умирающий ничего не ответил, и лишь в движении его уст читалась благодарность.
Наступила ночь, базарная площадь скрылась во мраке.
«Поистине, прекрасный улов был сегодня у Заратустры. Он не поймал человека, зато он поймал труп. Сам Заратустра сейчас нечто среднее между безумцем и трупом, ибо хочет он учить людей смыслу их бытия», – сказав это в сердце своем, Заратустра взвалил труп канатного плясуна на спину и отправился в путь.
Целую ночь шел Заратустра по темному лесу. К утру он устал, лег и заснул под вековым дубом. А проснувшись в полдень, так говорил Заратустра в своем сердце:
«Не трупы нужны мне, а последователи, которые идут за мной, потому что хотят следовать сами за собой – и туда, куда я хочу!»
И собрал Заратустра избранных, и учил их, что человек – это нечто, что должно быть побеждено.
Но ученики спрашивали Заратустру:
– Разве же не следует нам любить ближнего своего?!
– Как?! – отвечал им Заратустра. – Вы же не любите еще самих себя!
И снова появился жестокий паяц, и снова говорил он Заратустре: «Мир, где царствует человек, отвратителен, о Заратустра! Здесь великие мысли кипятятся живьем и развариваются на маленькие! Здесь разлагаются великие чувства! Души здесь – словно грязные тряпки! Берегись Заратустра: мир человека – это ад!»
Понял Заратустра, что настал час его заката. Люди верят в добро и зло, но не знают они ни добра, ни зла. Ищут они знания, а находят проповеди безумных. Воистину, человек – есть нечто, что должно быть побеждено! И только Заратустра знает, как убить в себе человека, и поэтому ему надлежит стать первой жертвой.
Он остался совсем один и слушал теперь только свое сердце.
«Последний твой грех – сострадание!» – сказало оно Заратустре.
Так, по сути ничем оканчивается история Заратустры. И мы не знаем, что сталось с ним дальше. Мы не знаем и того, избавился ли он от своего «последнего греха». Мы знаем лишь, что его создатель – великий поэт и трагический мыслитель Фридрих Ницше действительно остался совсем один.
Последние годы своей жизни он провел в затворничестве, без учеников и без последователей, исполненный состраданием к своей доле. Никто так и не понял его слов, а сам он сошел с ума. Последние письма к своим прежним друзьям он подписывал страшным словом «Распятый».
Впрочем легенда о сверхчеловеке зажила своей жизнью, независимо от Фридриха Ницше. В разные периоды истории человечества ею пользовались и фашисты, и гуманисты. Почему? Верно оттого, что главное – это не идея и даже не учение, а то, что у человека на сердце.
Любую идею можно приладить к этому сердцу. Потому идеи и теории, по большому счету, не имеют значения. Человек и его сердце – вот, в чем подлинная истина, истина-загадка, истина-тайна. Однако же к этому потайному замку есть ключ…
Сердце человека бьется, а биение сердца это поступок. Этому оно учит тех, кто готов учиться…
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
Завтра Илье исполнится тридцать.
Сегодня ему еще двадцать девять, так что пока он молод.
Но уже через двадцать четыре часа он – старик.
Магия цифр или магия жизни?
До сих пор ты шел вверх, теперь ты начинаешь свой путь вниз.
Середина жизни – время подведения итогов.
Лучшая половина жизни прожита, теперь тебя ждут седые виски, морщины, болезни и, наконец, смерть.
Приготовься, осталось совсем чуть-чуть.
Ты и не заметишь, как пролетят эти годы.
Еще тридцать лет, а дальше – всё, пустота…
*******
Илья праздновал свои дни рождения до двадцати пяти лет. В двадцать шесть – не сложилось. В двадцать семь – почему-то не захотел. В двадцать восемь – уже собирался, но в самый последний момент передумал. В двадцать девять – категорически решил никак не отмечать, и весь день думал о том, что через год ему будет тридцать.
Кому-то покажется – что там тридцать лет, какая ерунда! Еще вся жизнь впереди! Но ведь у каждого своя жизнь… Кто-то к шестидесяти только вылезает из пеленок, а кто-то и в двадцать уже старик. Графа анкеты, где человек указывает свой возраст, самая двусмысленная. Впрочем, тридцать лет, как ни крути, рубежный срок.