— О нет! Если бы я знала, что это были вы, я бы никогда даже не подумала об этом.
Ротерфилд снова поднес ее руку к своим губам. Тонкие пальчики слегка задрожали, потом сжали его пальцы. Его светлость посмотрел ей в глаза, но прежде чем он мог что–либо сказать, в комнату вошел лорд Солтвуд.
Чарли, открыв от изумления рот, замер на пороге как вкопанный, глаза у него вылезли на лоб.
— Здравствуйте, — с холодной вежливостью поздоровался Ротерфилд. — Вы должны простить меня за то, что я не мог принять вас несколько дней назад, когда вы приезжали ко мне домой.
— Я приехал… я хотел… я написал вам письмо, — пробормотал крайне смущенный юноша, судорожно сглотнув подступивший к горлу ком.
— Совершенно верно, и я приехал сообщить вам, что получил его. Я вам очень благодарен за извинения и прошу забыть о ссоре!
— Вы п… приехали повидать меня? — с нарастающим удивлением пробормотал лорд Солтвуд.
— Да. Мне стало известно, что главой семьи являетесь вы, и я хочу просить вас об одном одолжении. Надеюсь, что недоразумение, недавно происшедшее между нами, не сделает мою просьбу неприятной для вас.
— Нет–нет, что вы!.. Я хочу сказать… все, что в моих силах, конечно! Я буду очень счастлив!.. Если вы потрудитесь пройти в библиотеку, милорд…
— Благодарю, — Ротерфилд повернулся к Доротее, которая с тревогой смотрела на него. — Сейчас я должен вас покинуть, но полагаю, леди Солтвуд позволит мне нанести ей завтра визит.
— Уверена, что позволит… то есть, я надеюсь, что позволит! — наивно ответила Доротея.
В глазах лорда Ротерфилда заплясали веселые огоньки, но он очень вежливо поклонился и вышел вместе с Чарли, оставив юную мисс Солтвуд в плену взволнованных эмоций, главной среди которых был страх, что леди Солтвуд, неважно себя чувствуя, решит не принимать его светлость, боясь перенапряжения сил. Когда, чуть позже, в салон вернулся Чарли, у него был такой потрясенный вид, будто случилось что–то из ряда вон выходящее. Доротею охватили недобрые предчувствия, что Ротерфилд рассказал ему о ее безумной выходке. В сильном испуге бедняжка убежала в свою комнату, заперлась и разрыдалась. Из этой бездны горя и слез ее вывели громкие звуки, в которых Доротея безошибочно узнала обычную истерику Августы. Юная мисс Солтвуд торопливо вытерла щеки и сбежала вниз чтобы оказать любую необходимую помощь и поддержать свою родительницу в новом испытании. К своему изумлению, она обнаружила леди Солтвуд, которую оставила лежащей на софе, не только на ногах, но и с невероятно здоровым видом. К еще большему ее изумлению, больная заключила дочь в самые нежные объятия и взволнованно сказала:
— Дорогая! О, мое дорогое дитя! Можешь мне поверить, я в таком восторге, что у меня голова идет кругом. Подумать только, сам Ротерфилд! Графиня! А ты, хитрая киска, никогда мне не говорила, что знакома с ним. И все это при том, что ты еще даже не была в свете! Тебя немедленно следует вывезти!.. Это я твердо решила. Ротерфилд завтра приезжает ко мне. Слава Богу, что у тебя такой же рост и фигура, как у Августы! Наденешь то шелковое платье Помоны [10], которое ей только что сшила Селестина… Я догадывалась, что обязательно произойдет что–нибудь похожее, когда везла тебя в город! Никогда в жизни не была так счастлива!
Доротея, совершенно ошеломленная этим потоком слов, изумленно проговорила:
— Вывезти в свет?.. Надеть новое платье Августы?.. Но почему, мама?
— О мое невинное создание! — воскликнула леди Солтвуд. — Скажи мне, моя любовь… дело в том, что я с ним едва знакома… тебе… тебе нравится лорд Ротерфилд?
— Мама!.. — вскричала Доротея. — Он очень похож на сэра Чарлза Грандисона и лорда Орвилля, только намного, намного лучше!
— О простодушное дитя!.. — восторженно вздохнула ее светлость. — Чарли, не стой ты тут, как истукан! Немедленно принеси кувшин воды и вылей на Августу. Сейчас не время для истерик!
Полнолуние
Лорд Стейвли приготовился выйти из своего фаэтона.
— Мы остановимся здесь, — объявил он.
Гостиница стояла в конце широкой деревенской улицы и, несомненно, была очаровательной. За ней росли два гигантских вяза, а перед фасадом, выложенным из старинного красного кирпича, пышно разрослись розы. Конечно, это была не современная гостиница, в которой останавливаются пассажиры почтовых карет, и это обстоятельство не позволило двум форейторам одобрить решение хозяина.
— Если бы мы проехали еще милю–другую, — заметил один из них, — то, скорее всего, нашли бы более приличное заведение, чтобы ваша светлость смогли перекусить.