Мика расхохоталась, но потом надула губы.
– Соф. Это было жестко. – И она снова рассмеялась.
– Благодарю, – сказал ей Эндрю и повернулся ко мне. – Это так-то ты держишь свои мысли при себе?
– Поверь, я пытаюсь.
– Ну как, твоей маме понравился твой подарок? – спросила подруга, чтобы поскорее сменить тему. Ей отлично удавалось избегать конфликтов.
На прошлой неделе мы с Микой отправились за покупками и решили, что будет здорово подобрать нашим мамам в подарок платья – чтобы сегодня они обе смогли их надеть. Моя мама нечасто носила платья, поэтому я выбрала для нее не очень модную, но удобную обновку – в ее стиле.
– Она его еще не открывала, – ответила я. – Но я оставила сверток на ее кровати с запиской: мол, открой перед праздником в парке.
– Здорово! Уверена, ей очень понравится.
– Надеюсь. – Не знаю почему, но я очень волновалась. – А твоя мама?
Мика ухмыльнулась.
– Она ужасно обрадовалась. Когда я вручила ей платье, она чуть не разревелась, но потом сделала вид, будто чем-то поперхнулась.
Я улыбнулась. Миссис Уильямс была очень милой.
– Классная подвеска, кстати, – сказала Мика, наклоняясь через стол, чтобы рассмотреть мой новый кулон.
– Спасибо. Это из «Всякой всячины».
– Что за «Всякая всячина»? – спросил Эндрю.
– Ты еще не был во «Всякой всячине»? – ахнула Мика.
– Нет.
Мика подняла глаза к небу и задумалась, как простыми словами объяснить необъяснимое.
– Это магазин рядом с работой Софи, там продается…
– Всякое барахло, – закончила я. – Чужое барахло.
– Нет, не просто чужое барахло! Еще там можно купить галлон молока. Или новую лопату.
– То есть… всякую всячину? – спросил Эндрю.
– Именно! – воскликнула Мика.
– Я обожала копаться во «Всякой всячине». Там я находила большую часть своих украшений и почти все материалы, которые использовала для дизайна одежды. Так как городок у нас был небольшой, вещи во «Всякой всячине» мало кто покупал. Люди вываливали туда содержимое своих чердаков, и там их чердаки и оставались.
– Мам! – заорала вдруг Мика.
Сорвавшись с места, она побежала мимо столов по газону, чтобы броситься на шею матери. Миссис Уильямс была низенькой, полноватой женщиной – Мика переросла ее еще в седьмом классе. У нее была темная кожа медного оттенка, а черные волосы длиной всего в дюйм подчеркивали точеные скулы и карие глаза. На ней было новое платье, подаренное Микой, – зеленое, длиной по колено. Она выглядела замечательно.
Я отвернулась и снова занялась оформлением стола. Раскладывая подсолнухи, я чувствовала на себе взгляд Эндрю и изо всех сил его игнорировала. Отросшие волосы лезли в лицо, но я заставляла себя не трогать их.
– Что? – наконец, не выдержала я.
– Твой брат сегодня придет?
– На бранч, посвященный Дню матери?
– Почему нет?
– Этот праздник не для сыновей. Участвуют только матери и дочери.
– О. Не знал, что у вас тут так.
– Это традиция. Так принято. И еще больше о местных традициях ты узнаешь, когда увидишь, как пять десятков женщин ведут себя, если их отказываются кормить беконом.
Он поднял крышку на одной из жаровень.
– Я, конечно, не местный, но разве в Роксайде беконом называют что-то другое?
Я опустила глаза. Тарелка буквально ломилась от свежего бекона.
– Как замечательно, твой отец все-таки учится на своих ошибках.
– Уверен, готовить бекон на бранч – не уникальное местное изобретение.
Я положила на стол последние цветки, собираясь спастись бегством как можно скорее.
– Знаешь, в чем твоя проблема, Софи?
Я напряглась и сердито воззрилась на него.
– Что мне тебе ответить, чтобы ты не продолжал?
– Твоя проблема в том, что ты держишь зуб на весь мир. Не знаю почему, но я пытаюсь это выяснить.
– Держу зуб? – рявкнула я. – Ты сам себя слышишь? Кто так говорит вообще? Я скажу тебе кто: самовлюбленные эгоисты, которые живут в воображаемом мире и даже отдаленно себе не представляют, с чем приходится иметь дело окружающим их людям. Если я и держу зуб, то только на тебя.
В следующий момент к столу с едой, держа в руках тарелку, подошел Джетт Харт, и от неожиданности я чуть не подпрыгнула на месте.
– Доброе утро, – весело поприветствовала я его. Наверное, слишком уж весело: раздражение до сих пор было буквально написано у меня на лбу.
Джетт поставил тарелку прямо на мои подсолнухи. Поняв, что что-то не так, он нахмурился и приподнял тарелку, чтобы разобраться, в чем дело.
– Сын, подвинь-ка это, – рявкнул он. Эндрю собрал подсолнухи, и Джетт удалился.
Я заскрипела зубами. Отлично, мое первое впечатление от Джетта Харта тоже было абсолютно правдивым. Вздохнув, я протянула руки, чтобы забрать у Эндрю раздавленные цветы. Он уронил их в мои ладони.