Хотя… Хоэнхайм ведь попросил сделать их ещё кое-что…
— Вот как… — немного нахмурилась женщина. — Спасибо, Грид.
Сейчас гомункул был отчасти рад, что его собеседница так быстро ему поверила. А то обычный человек ведь не поверит даже в существование гомункулов, что же говорить об остальном? Хотя ведь Триша не один год прожила с Хоэнхаймом, а с ним поверишь даже в самое невероятное и с первого взгляда невозможное.
— Кстати, Патрисия, — Жадность лениво потянулся. — Не будешь против, если я с Мартель и Дольчетто переночую у тебя?
Гомункул сразу на это рассчитывал, но решил всё равно спросить у женщины разрешения. Ради приличия. Да и портить отношения с Хоэнхаймом ему не хотелось. Грид собирался ещё использовать своего сообщника, а если повезёт, то и с его семьёй. Он всегда желал получить больше, чем у него было.
— Конечно, — согласилась Триша. — Но надеюсь, ты понимаешь, что здесь хозяин не ты?
Жадность устало закатил глаза, Дольчетто что-то прорычал себе под нос, а Мартель осталась единственной, кто внешне никак на это не отреагировала. Гомункулу не очень нравилось, что эта маленькая девка относится к нему, как к идиоту. Он же лет на сто семьдесят пять старше её!
— Да понимаю, понимаю, — отмахнулся Грид. — Не дебил ведь.
— Вот и отлично, — с облегчением ответила Триша.
После этого женщина поспешила покинуть кухню, а ни Жадность, ни Мартель, ни Дольчетто не стали её останавливать. Каждый из них прекрасно понимал, что Патрисия узнала слишком много, как для человека.
Ладно ещё гомункул или химера… Они покрепче будут, чем обычный человек. Уж слишком они много пережили, чтобы быть слабыми. Для них это сейчас просто непозволительно!
***
Во время ужина, на котором, как и предполагал Эдвард, присутствовали Дольчетто, Мартель и их начальник, единственной, кто не бросал на гостей косых и оценивающих взглядов, была Триша. Да и то, только из-за того, что она неплохо держала себя в руках, а вот её сыновья — совсем другое дело. Они же до сегодняшнего дня ни разу не видели гомункулов в живую, вот и не могли удержаться.
А когда Патрисия повела химер в одну из немногих свободных комнат, Эдвард быстро договорился с Альфонсом, чтобы тот ненадолго оставил его с Жадностью наедине, после чего ближе подошёл к мужчине.
— Можно вас о кое-чём попросить? — обратился к гомункулу мальчик.
Эдвард не знал, согласится ли Грид ему помочь, но всё равно решил попытаться. У алхимика может и не быть другого шанса спасти свою мать, посему он должен откинуть все свои страхи и сомнения. Да и, в конце концов, гомункул ведь может согласиться…
— О чём? — без всякого интереса спросил мужчина.
Услышав этот ответ, мальчик про себя обрадовался. Если Жадность относится к его просьбе с нейтралитетом, то это уже победа! Это значит, что у Эдварда есть все шансы убедить своего гостя помочь ему.
— Вы же знаете, как пользоваться философским камнем?
— Допустим, — скептически хмыкнул Грид. — А ты чего этим интересуешься? Неужели смог раздобыть его? — гомункул хохотнул.
Рассматривая своего собеседника, Эдвард насупился. Всё-таки Жадность не слишком-то располагал к себе, вот поэтому мальчик и не мог рядом с ним расслабиться. И если бы не необходимость спасти Патрисию, то юный алхимик бы не стал связываться с этим искусственным человеком, а позволил ему спокойно уйти.
Но сейчас Эдвард хватался за любую возможность спасти дорогого ему человека, даже если ему придётся из-за этого переступить через себя. И плевать, с кем ему придётся работать: с армией, гомункулами или самим Дьяволом.
Мальчик прекрасно понимает, что сейчас у него есть реальная возможность изменить свою судьбу. Он ведь сейчас действительно может сделать так, чтобы его сон никогда не сбылся. И плевать, что Ишвар уже вспыхнул ярким огнём. Главное, что другие люди смогут выжить.
А что может быть лучше этого?
========== Глава 17. Врата ==========
Грид внимательно слушал Эдварда, с трудом сдерживая рвущийся наружу смех, чтобы не спугнуть глупого и наивного мальчика. Ладно всего его химеры нормально относятся к такому поведению своего босса, прекрасно понимая, чем оно вызвано, но Элрик-то ничего об этом не знал.
Со стороны заливистый и немного сумасшедший смех гомункула выглядел бы как минимум некорректно и странно.
А учитывая то, что Жадность был совсем не против использовать обоих сыновей Хоэнхайма в своих целях, то ему лучше пока подержать себя в руках, и только потом дать волю всем своим эмоциям. Ведь если он сделает это сейчас, то непременно спугнёт мальчуганов, и те больше не захотят о нём даже слушать.
А Гриду оно нужно?
Да, контролировать себя довольно сложно и не всегда приятно, но сейчас это жизненно необходимо. Иначе всего его планы и надежды разрушатся в один миг, словно хрупкий карточный домик из-за одного жалкого дуновения ветра, при этом забрав с собой всё, что с таким трудом добыл мужчина.
Чтобы что-то получить, нужно отдать что-нибудь равноценное.
Гомункул прекрасно помнил этот закон алхимии, но из-за своей алчной природы он был в корне с ним не согласен. Если правильно распорядиться ресурсами, то можно заполучить весь мир с минимальными потерями.
Вот поэтому Жадность сейчас держит себя в руках, чтобы потом иметь прекрасную возможность получить намного большее, при этом не потеряв ничего из того, что он смог с таким трудом получить и сохранить.
Если хоть что-нибудь из его вещей исчезнет, будет очень обидно и неприятно.
- Так вы мне поможете? – стараясь выглядеть как можно серьёзнее и не показывать своих истинных эмоций, поинтересовался Эдвард.
И смотря на лицо этого до боли маленького и наивного ребёнка, который так упорно пытается казаться взрослым, несмотря ни на что, Грид не смог сдержать громкого смеха, который, кажется, слышали абсолютно все.
Жадность последние лет сто пятьдесят смешило такое поведение людей. И ладно ещё так поступают сверстники Элрика – для них это в порядке вещей, но чтобы подобным образом вели себя вроде как взрослые люди?
За всю долгую жизнь гомункул не видел, чтобы хотя бы десятая часть представителей человеческого рода немного изменилась и стала разумной. На это были способны только менее трёх процентов людей.
И вспоминая все эти невероятно глупые лица и наивные надежды, Гриду хотелось смеяться ещё сильнее. Пожалуй, здесь он был согласен со своим создателем. Но всё остальное…
Ни в чём другом они априори не могут прийти к консенсусу, а такой похожий на Отца лицом Хоэнхайм ещё так сильно надеялся на этих слабых и никчёмных существ, из которых только некоторые способны на действительно стоящие поступки.
А вспоминая последний разговор в живую с последним жителем Ксеркса, Жадность понял, куда тот дел последний свой философский камень, который остался у него после помощи гомункулу с побегом.
Как же ожидаемо! Хоэнхайм отдал такую ценную вещь своему собственному сыну, который, по его мнению, смог бы помочь ему спасти как минимум Аместрис, а как максимум - целый мир и уничтожить Отца, с которым у того были весьма натянутые отношения.
Ну не глупец ли?
- Чего ты смеёшься? – Эдвард нахмурился.
С трудом совладав со своими эмоциями, Грид тыльной стороной ладони смахнул с глаз проступившие слезинки и посмотрел на своего собеседника сверху вниз, но насмешливая ухмылка даже не думала сходить с его лица.
- Да согласен я, согласен, - отголоски смеха до сих пор слышались в тоне мужчины. – Просто мне вспомнился разговор с одним моим старым знакомым.
Сейчас Эдварду не обязательно знать, какая именно история у того философского камня, который три года назад ему вручил отец. Может быть, Жадность потом всё расскажет мальчишке, но в сложившейся ситуации у обоих есть дела поважнее.