- Точно? – переспросил Элрик.
- А ты сомневаешься? – Грид наклонил голову немного влево. – Сейчас это слишком соответствует моим целям, чтобы я мог отказаться.
Увидев, как Эдвард с облегчением вздохнул, гомункул с трудом сдержался, чтобы опять не засмеяться. Всё же Элрик типичный представитель своего рода. В восемь лет человек не может быть достаточно серьёзным.
Но отказывать своему собеседнику Жадность действительно не собирался. Во-первых, исцеление смертельно больной Патрисии – очень забавное и интересное занятие, а во-вторых, спасая эту женщину, мужчина заполучит себе в должники этого мальчика.
Пускай Эдвард сейчас почти ни на что не способен, кто знает, чего он сможет добиться в будущем? Да и наверняка он сможет хоть немного повлиять на своего отца, если в этом будет необходимость.
Да и Грид ничего не теряет, соглашаясь на помощь Трише. Ведь, в конце концов, он будет использовать не свой камень, а тот, который сейчас находится у старшего сына Хоэнхайма. Свой использовать было бы очень жалко, а вот чужой – да пожалуйста!
Чужое вообще никогда никто не хочет сохранять. Так почему бы не попробовать, а?
***
Около пяти часов вечера Жадность, наконец, подходит к Патрисии, которая, как кажется самому гомункулу, всегда делает одно и то же: хлопочет по дому, стараясь успеть как можно больше. Будто она всё знает о своей смерти, вот и так много работает, чтобы хоть сыновья запомнили её жизнерадостной и вечно бодрой.
Как же глупо и наивно! Неужели эта женщина ни на что большее не способна?
Подойдя к кухонному столу, Грид опёрся о него поясницей и вальяжно опёрся о него локтями, после чего перевёл на хозяйку дома немного задумчивый взгляд, готовясь сказать уже давно готовые слова.
- Мы можем поговорить? – первым прервал повисшее в комнате молчание мужчина, терпеливо выжидая, пока Триша ему ответит.
- Конечно, - женщина добродушно улыбнулась и посмотрела на своего гостя. – О чём?
Жадность скептически хмыкнул и, вновь окинув Элрик придирчивым взглядом, пытаясь удержаться от слишком едкого комментария в её сторону, который сейчас будет ой как ни кстати, продолжил:
- О том, что люди с твоей болезнью так не улыбаются.
Услышав это, Патрисия попыталась удержать в ослабших от неожиданности и капельки страха руках ложку, но та всё равно с громким звоном, который неприятно резанул уши, упала на деревянную поверхность стола.
Про себя гомункул отметил, что это было вполне ожидаемо от такого человека, как она, но вслух не сказал ни слова. Просто сейчас он преследует совсем другие цели и портить отношения с этой женщиной ему ни к чему.
Тем более, она ещё нужна Хоэнхайму, который обещал помочь Жадности не попасться на глаза Отцу и его искусственным собратьям. Гомункул не настолько тупой, чтобы вредить самому себе.
- Откуда ты?.. – это было единственное, что смогла выдавить из себя Триша.
- Твой сыночек – знаменитая гадалка, - слегка усмехнулся мужчина. – Ты что, не знала о его волшебных снах?
Даже сейчас Грид не мог избавиться от своей привычной манеры разговора, пускай он умом и понимал, что люди намного хрупче гомункулов. Но что делать, если это часть его природы?
- И чего ты хочешь? – Патрисия неестественно нахмурилась.
Пускай Жадность был знаком с ней совсем недолго, но даже ему такой вид Элрик казался непривычным. Сейчас лицо женщины было весьма красноречиво: по нему было легко понять, что Триша ждёт от своего гостя абсолютно всего.
- Как не удивительно, но помочь, - с усталостью в голосе вздохнул Грид. – Скажи за это “спасибо” сыну.
- Ты уверен, что сможешь сделать это? – с грустью усмехнулась женщина.
- Не бывает, чтобы чего-то не было можно! – с гордостью сообщил ей гомункул.
Ну неужели одного его существования недостаточно, чтобы поверить, что Жадность может практически творить чудеса? Или Патрисия каждый день встречает искусственных людей?
Хоэнхайм, конечно же, не в счёт. Его сейчас даже человеком назвать нельзя. Он просто огромное скопление энергии с собственным разумом, не более того.
- Никак не ожидала услышать это от тебя, - Элрик сложила руки на груди.
- Как будто ты гомункулов каждый день видишь, - немного недовольно скривился Жадность и развёл руками.
- Делай, что хочешь, - Триша устало потупила взгляд. – Хуже ведь всё равно не будет…
И сейчас, наблюдая за её реакцией, Грид понимал, что даже такие люди, как она, могут устать от навалившихся на них проблем. Хорошо хоть у Элрик остались те, кто ещё в силах за неё бороться.
Иначе бы Патрисия через месяц-другой оказалась бы в могиле.
***
Приступить к «волшебному» исцелению Патрисии Грид смог только с наступления ночи. При свете дня делать это было бы весьма напряжно. Вряд ли бы жители крохотного Ризенбурга спокойно отнеслись к тому, что одна из их знакомых сидит в центре какого-то непонятного круга, опустив голову, а над ней возвышался мужчина с серьёзным лицом, что-то обдумывая.
Они бы наверняка стали мешаться и задавать такие лишние сейчас вопросы. Просто далеко не все разбираются в алхимии и не каждый хочет слушать объяснения странного человека, который совсем не вызывает доверия, даже если на его стороне будет та, кого они знали много лет.
Такова природа человека.
А вот ночью заниматься лечением старшей Элрик будет намного проще. Не будет лишних глаз, а следовательно, никто им не помешает открывать Врата Истины. Эдвард же пообещал не соваться и немного подержать своего брата в доме, пока гомункул не закончит свою работу.
При таком раскладе Жадности будет намного проще со всем разобраться и поскорее вернуть мальчикам их здоровую мать.
- Закрой глаза, - посоветовал мужчина спокойным тоном. – Тебе лучше всего этого не видеть.
Грид не знал, последовала ли Патрисия его словам из-за того, что она сидела к нему спиной, но, выждав пару мгновений, достаточных для того, чтобы сомкнуть веки, гомункул приступил к своему ритуалу.
Да, он раньше никогда не открывал Врата Истины до этого дня, но прекрасно знал, как это следует делать. Если бы Жадность был в лучших отношениях со своим создателем, то непременно бы сказал ему спасибо за всё, что у него сейчас есть.
В том числе и за жизнь.
Но не имея с Отцом ни капельки дружественных отношений, Грид полагался только на себя. Так было привычнее и проще.
А проводя Патрисию сквозь Врата и отдавая в качестве входной платы несколько душ из философского камня, гомункул не мог не вспомнить об Эдварде, который и уговорил его на всю эту авантюру.
«А всё-таки сын Хоэнхайма умён», - отметил про себя Грид.
К сожалению, времени для подобных мыслей у него было не очень много. Сейчас Жадность должен был сконцентрироваться на своём пребывании в этом месте и его непосредственном задании.
Ведь вдруг что-то пойдёт не так? Кто же эту Истину поймёт?..
***
Изуми, как и любая другая женщина, совсем не хотела терять своего ребёнка. Она, несмотря ни на что, желала только счастья, неотъемлемыми компонентами которого была полноценная семья.
А что начинает делать человек, когда его идеальный мир в один миг рушится? Правильно! Начинает винить во всём себя. В особенности когда именно он не смог нормально сохранить один из его компонентов.
И поэтому женщина переживала своё несостоявшееся материнство намного тяжелее, чем её супруг. Ведь именно она не смогла сохранить своего ребёнка, а не Зик, от которого, по сути, ничего не зависело.
Изуми очень хотелось повернуть время вспять и всё изменить, но она, к сожалению, обычный человек, а не Бог и даже не Дьявол. Она совсем не умела творить чудес и хоть как-то влиять на прошлое.
Но из-за того, что бывшая Харнет так и не научилась за всю свою жизнь сдаваться, она приняла решение попытаться вернуть своего умершего ребёнка с того света, пускай ей и придётся для этого нарушить один из главных табу алхимии.
Но разве это может идти в сравнении с обычным человеческим счастьем? Конечно же, нет!