(цитата из судебного заключения). Суд постановил перезахоронить Ламеха Культерманна на глубине десяти метров, лицом вниз. В приговоре были и более жесткие фрагменты: рекомендовалось пробить сердце Культерманна-старшего и вырвать ему язык с целью — как сформулировал суд «пресечь дальнейшие разрушительные действия покойного».
Пару раз было использовано даже слово «вампир», намекающее на то, что укус на шее Давида был его делом.
Бома все это не убедило. Уж слишком это смахивало на гипотетическую изначальную версию мифа о Каине и Авеле. У инспектора, кроме того, было странное убеждение, что такое решение суду подсунул сам Давид Культерманн, желавший по какой-то причине сохранить в тайне истинные обстоятельства своей смерти. Поэтому Бом решил продолжить расследование, уже приватным образом.
Он взял положенный ему отпуск и продолжил изучение книг и заметок писателя, а также содержимого памяти его домашнего компьютера, Через некоторое время он пришел к выводу, что правильная разгадка содержалась в гипотезе Бутлера, но и она не полностью объясняла причины смерти писателя.
По мнению инспектора, ключом к тайне были фразы, сказанные, согласно Ветхому Завету, Яхве о людях: «В будущем ничего не будет для них невозможного, что бы ни задумали учинить», а также об Адаме, который после съедения плода с Древа Познания — «стал как один из Нас». Яхве опасался, чтобы Адам «…не простер… руки своей, и не взял также от дерева жизни, и не вкусил, и не стал жить вечно.» Культерманн в своем анализе неоднократно обращался к этим фразам. Кроме того, Культерманн был автором романа, основанного на мифе о строительстве Вавилонской башни и на трудах иудейского историка Флавия о царе Немвроде, который отважился на битву с Богом. Он установил в своем государстве тиранию и, опасаясь, как бы Яхве не навлек на него и его народ нового потопа, построил огромную башню. В романе Культерманна эта башня была циклотроном, который должен был разгонять частицы «против течения» времени, чтобы атаковать Бога тогда, когда он меньше всего этого ожидал — еще до сотворения мира.
В процессе работы инспектор ощущал растущую потребность поделиться хоть с кем-нибудь результатами. Он знал, однако, что никто из сослуживцев ему не поверит: заключение судебного приговора было ясным и достаточно обоснованным.
Единственным, кто мог бы его понять, был Бутлер, тем более, что именно его гипотезой вдохновлялся Бом. Именно поэтому инспектор ожидал сейчас практиканта, всем телом поглощая оттенки и ароматы окружающего мира. Сегодняшняя встреча должна быть последней — инспектор намеревался представить свои окончательные выводы. Наконец появился Бутлер. Он отыскал взглядом инспектора и подошел к его столику.
— Я заказал вам кофе, как обычно, — сказал Бом.
— Спасибо, инспектор. Как ваш враг?
— Он, вроде, не собирается отступаться от меня.
Последняя ночь снова была кошмарной.
— Держитесь, инспектор. Мы все с вами.
— Спасибо. К сожалению, помочь мне вы не сможете.
— Знаю, — печально ответил Бутлер и отвел взгляд в сторону.
— Да, но перейдем к делу. Чувствую, что времени у меня немного. Разрешите задать вам для начала вопрос: чтобы вы делали, если бы вам кто-то угрожал? И при этом вы бы знали, что сейчас вы сильнее врага, но в будущем он станет сильнее и тогда ударит?
— Ну, думаю… постарался бы как-то отгородиться от него каким-либо барьером. Чтобы сделать невозможным будущий контакт.
— Верно. А какой барьер является непроходимым для кого-то, кто в будущем станет всемогущим?
Бутлер на минуту задумался.
— Разве что барьер между «быть» и «не быть». Я постарался бы его этого врага — ликвидировать.
— Ну, а если это было бы невозможно? Если бы это было, например, сыноубийством?
На этот раз пауза была длиннее.
— Ну, тогда… тогда я загнал бы его в какой-нибудь искусственный мир, из которого он не смог бы вырваться. Например, — Бутлер оживился, — можно было бы перенести его личность в память компьютера. Он существовал бы в форме какого-то кода (хотя и не в реальном мире), и я был бы в безопасности.
— Отлично. Благодаря вашему интеллекту, мне уже почти нечего говорить. Итак, из Ветхого завета вытекает, что Яхве — в те времена еще достаточно примитивный бог, требующий кровавых жертв, — боялся, чтобы созданные им люди не обратились в будущем против него самого. Он запретил им употреблять плоды с Древа Познания и Древа Жизни. В Книге Бытия ясно сказано, что только после съедения плода с Древа Познания Адам и Ева «узнали… что наги». По теории Культерманна, согласно которой Адам — сын, а не создание Яхве, плод с Древа Познания имел в сущности сексуальный смысл. Речь шла о том, чтобы Адам и Ева не размножались.
Бутлер внимательно глядел на Бома, впитывая каждое его слово.
— А теперь вопрос из несколько иной области.
Как вы считаете, коллега Бутлер, зачем Яхве «смешал языки» людям, строящим Вавилонскую башню? Только ли для того, чтобы она не была построена?.. — Но ведь он мог ее попросту уничтожить. Однако он хотел задержать исследования людей, касающиеся знаков, символов и кодов. Бог хотел уничтожить их в самом зародыше. И еще один вопрос: знаете ли вы, почему в нашем мире слова значат так много?
Почему одним словом человека можно поработить либо убить?
— Потому, что мы созданы из слов… — медленно ответил Бутлер.
— Да, — Бом теперь говорил со страстью. — Именно поэтому Адам и Ева должны были сохранять в раю невинность! Яхве необходимо было предотвратить размножение рода человеческого до тех пор, пока он не «изгнал их из рая», то есть не вселил их в суперкомпьютер, где они и стали жить в виде электрических импульсов. Разумеется, внутри компьютера был создан целый электронный мир — земля и небо… Но именно и только рай был настоящим миром, а этот, вокруг нас, только иллюзия. мы всего лишь импульсы, Бутлер, импульсы, движущиеся со скоростью света по сложной системе электронных цепей. И то, что мы двигаемся, дает нам ощущение текущего времени, что и угадал Льюис Стейн в своей теории.
Инспектор замолчал и оба со всей пронзительностью ощутили присутствие мира вокруг них. Веял легкий ветерок, шелестели листья, солнечные зайчики скользили по полу. Трудно было поверить в только что произнесенные слова.
— И Давид Культерманн хотел добраться до рая…
— прервал молчание Бутлер. — Хотел дойти до времени, когда все было настоящим… Но как он смог бы превратиться в реальное, живое существо?
— Для этого он и занимался языковыми экспериментами. Он хотел заменить код на десигнат. Слово на вещь.
— Значит, убил его Бог?
— Необязательно. Ведь достаточно было, чтобы он услышал одно слово, одно только настоящее слово из того настоящего мира. И оно бы его убило.
Убило, то есть разрушило бы код, которым записана его личность. Но не это самое главное.
Меня беспокоит мысль, что компьютер можно выключить в любую минуту. У меня какое-то неясное предчувс…
Давид Культерманн затер запись этого псевдомира.
Ему наскучило моделирование собственной гипотетической смерти. Рассказ, который можно было бы написать на основе этой последовательности событий, получился бы, скорее всего, слишком длинным и «тяжелым», а он хотело сюжетов повеселей. Поэтому без сожаления расстался со своими героями.