– Но и лучше ему не становится. – глаза болели от пролитых слез, но больше у Колетт слезы не текли. Их просто не было. – Скажите правду: каковы шансы, что он очнётся?
– Мисс Маллен…
– Скажите! – закричала Колетт. Хотя тут же поднесла к губам чашку и сделала большой глоток. Горячий чай полился в горло, обжигая и доставляя боль. Эта боль должна была отрезвить ее.
Мужчина тяжело вздохнул, снял очки и потёр переносицу.
– Мисс. – начал он. – Я уже давно работаю, видел много случаев. Бывало, безнадёжные выздоравливали, а здоровые – погибали. Обнадёживать не буду, все плохо, но и терять надежду нельзя. Чудеса случаются.
– Только не с нами. – отрезала девушка. На щеках дорожки от слез, глаза покраснели и распухли. Сейчас она была воплощением жалости. – Я могу его… увидеть?
– Я настаиваю на том, чтобы Вы сначала отправились домой, отдохнули и тогда я Вас пущу. Поймите! – прикрикнул на девушку доктор, когда Колетт просто покачала головой. – Вашему брату Вы помочь не сможете, а так сделаете только хуже себе. Не изводите себя.
Колетт наблюдала за ним с отстранённым любопытством. Вот человек, доктор. Наверняка, у него есть семья. После работы, он, позабыв о таком пациенте как Белиар Маллен и его сестра, вернётся домой. Любящая жена накормит его, дети расскажут как у них дела в школе. У него есть семья.
У Колетт был только Белиар. Был. А сейчас его нет. И возможно, больше никогда не будет. Как она сможет тогда это пережить? Смерть матери была ужасом, отца – освобождением. А чем будет смерть Билла? Для доктора – ещё одним пациентом, чьи «раны не совместимы с жизнью». А для Колетт? Концом?
– Мисс? Мисс, Вы слышите меня?
– Да. Да, я поняла. – заставить себя – говорить, тело – двигаться. Себя – жить. – Я отправлюсь домой, а завтра с утра вернусь. У Вас тут есть гостиницы?
Мужчина посмотрел на неё, явно размышляя, можно ли позволить ей сесть за руль? Вернутся, а потом приехать снова? Или лучше вколоть успокоительного, и пусть поспит здесь?
– Гостиница есть, тут недалёко. Я дам вам номер.
Колетт кивает.
09:03, новая гостиница
Это было трехэтажное здание, на каждом этаже находилось около шести комнат. Этот номер наверняка, в другой ситуации, показался Колетт красивым и удобным: стены с лимонами обоями, не слишком яркими, но успокаивающими, удобная односпальная кровать, простая, но с чистым бельём и мягкой периной. Телевизор, небольшой холодильник, другая дверь в ванную, в которой пахло хлоркой.
Но сейчас ей было все равно. Уснуть в чужом месте – не проблема, но просыпается от кошмаров не хотелось совершено. Если не отец, то Билл будет снится, ведь Колетт и так вся на взводе. Маллен подумала, что можно было бы позвонить миссис Доратее, но вряд ли в таком состояние она свяжет два слова, лишь больше напугает своего психолога.
И тогда пришла мысль о Каине. Ведь он, Каин, наверняка поймёт. Не он ли, первенец Адама и Евы, потерял брата? Убил его, лишь бы не отдавать Сатане. Он же сможет поддержать?
Но эта мысль тут же рассеялась в усталом мозгу. Вообще, все рассеялось, осталась только эта дымка. Сил не было больше не на что. Колетт разделась до нижнего белья, оставила майку и упала на кровать, кое-как накрывшись одеялом. А потом, словно вспомнив, выпила таблетки Доратеи. И вот тут точно все оборвалось.
21:23, гостиница
Просыпаясь, Колетт резко вдыхает через рот и садится на кровати. Она вся взмокла. Ей явно снилось что-то. Что-то плохое, отчего глаза и щеки начинает щипать от жуткого желания заплакать, но в силу сонного состояния организм не способен на слезы. Поэтому, девушка вытирает лицо простынею и пытается восстановить дыхание. За окном – темнота.
Колетт поднимает взгляд и готова поклясться, что опять видит Каина в зеркале. Девушка прикрывает глаза и задерживает дыхание.
Раз…
Но, открыв глаза, Колетт внезапно осознаёт, что ей до боли хочется увидеть в зеркале Каина. Настоящего. Прикоснуться к нему, осознать его реальность… Больше не быть одинокой. Но в комнате она совершенно одна – нет даже намёка на присутствие Каина. Она видит только себя, с мокрой майкой и прилипшей ко лбу пряди. Колетт становится противно от самой себя.
Она встаёт, хотя тело будто свинцом налито. Открывает окно, чтобы проветрить номер. Ощущает, насколько теперь этот мир далёк от неё, насколько далека она. Словно существует две реальности: счастливая и солнечная для всех, устрашающая и мрачная для неё.
Кто-то сказал, что после смерти родного человека мир делится на «до» и «после». Что ж, он был прав.
В ванной Колетт раздевается и лезет под холодный душ. В эти полчаса ей почти-что хорошо: она моется, с усилием расчёсывает волосы и бросает в старую стиральную машинку грязную одежду. Насухо вытирается и возвращается в спальню. Холодный ветер, гуляющий по помещению приятно ласкает голую кожу.
Колетт переводит окно в режим «термо», одевает ночную рубашку и меняет простыни с наволочкой. Второй раз она засыпает почти как человек. И до последнего смотрит в зеркало, надеясь, что увидит там отражение Первого демона. И когда она засыпает, ее надежда, неведомо для неё самой, оправдывается.
09:30
Вновь проснувшись, Колетт чувствует себя намного лучше. Глаза не болят, тело отдохнуло. Но вспомнив, из-за чего она здесь, морально поднятое настроение тут же упало. Это была не телесная боль, а боль внутри, которую не зашить, не заклеить и не заживить.
Но терять надежду она не могла. Что она могла, кроме того, как надеется?
Стараясь не думать о том, что ей сказал вчера врач, Колетт поспешила занять себя делами. Первым делом заказала еду в номер. Пока ее доставлял – заскочила в душ. Расчесала волосы, собрала их в высокий конский хвост и накрасила ресницы. Из большого рюкзака извлекла джинсы и какую-то рубашку. Колетт внимательно посмотрела на себя в зеркало: молодая, современная девушка. Интересно, сейчас Каин любил бы её? Когда она едва ли напоминает его погибшую жену.
За завтраком Колетт сметала со стола все, что было с невероятной скоростью. Внезапно, обнаружила, что так ужасно голодна! И как вживую слышала голос Билла: «Как приятно, что моя маленькая сестренка Колли вновь уплетает за обе щеки».
Да вот только брата здесь не было…
11:15
… он лежал в больнице. Левая рука и правая нога в гипсе. Голова перемотана. На щеке, судя по всему, глубокая ссадина, на которую наложили швы. Весь в бинтах, среди всего этого стерильно белого Белиар выглядил неуместно. По крайней мере, так считала сама Колетт. Сестра видела его живым, смеющимся, одетым как обычный сильный парень, где-нибудь на стоянке автомобилей. Но уж никак не подключённым к множеству аппаратам, трубки которых делали его таким слабым.
Равномерно трещал прибор показывающий ритм сердце.
– За ночь ничего не изменилось, но и хуже не стало. – Колетт не знала, что ей на это ответить, поэтому молчала. – Мы будем наблюдать. Если будут происходить сдвиги, судить станет легче…
– Я хочу побыть с братом наедине. – твёрдым голосом перебила его Маллен. – Пожалуйста.
Доктор понимающе кивает. И Колетт делает вид, что не замечает, как доктор, имя которого она не запомнила, оставляет на тумбочке брошюру «Как пережить смерть близкого?»
Колетт садится рядом с братом и, право, впервые не знает, о чем говорить. Она думает о том, что сейчас была бы не против, отрежь Аббадон ей язык. Молчание можно было как-то оправдать.
– Знаешь, так непривычно говорить с тобой… – Колетт запинается. – так. Но если все-таки ты меня слышишь… вернись, Билл, пожалуйста. Ты нужен мне… Ты обещал, что не оставишь меня одну. Билл, выполни обязательно… обещание.