Колетт помолчала. Молчал и Каин. Он смотрел на девушку перед ним. Эта девушка была необычной, манящей. Не просто воспоминанием о прошедшей любви, а новой любовью. Самой любовью. С ней можно было забыть о проблемах, избавится от постоянных переживаний. С ней он чувствовал полноценным.
Каин однажды имел такую любовь, но потерял. Не уберег, практически своими руками уничтожил. А не так давно он чуть вновь не решился дорогого ему человека. Из-за своего прошло, опять. Ох, если бы демоны знали, какой хаос, боль и безнадежность царила в Каине, то наверняка бы сразу перестали боятся. Но его никто не видел. Каин никогда не делился своими внутренними переживаниями, да их собственно и не было. Смерть первой жены вызвала лишь опустошение, исчезновение любимой девушки – разочарование. Не в ней, в себе. Как бы не сложились обстоятельства, Колетт пережила много боли и из-за него. Из-за страха, лишь потому, что, как и он, не могла рассказать о своих переживаниях.
− Я не пыталась призвать тебя, признаюсь. Но и не сдавалась на милость судьбы. Я сбежала. Один раз – меня поймали. Не убил только из-за того, что Билл заступился, и ему досталось тоже. Но когда я сделала еще одну попытку побега… Отец решил, что больше не может сдерживать то, что находится внутри меня. Он был уверен, что внутри меня больше не душа, а демоны, которых ты туда пустил. Что они рвутся к хозяину и рано или поздно выйдут любыми путями. И он решил действовать…
− Ты. – шипит Хагерти, ее отец и вновь ударяет. Голова Колетт ударяется о деревянный пол. Хорошо, что не металлический стол. Маллен хочет громко смеяться и позвать Каина.
– Ты – демонская подстилка, оскверненная, порочная, безбожная.
Колетт хочет возразить, но не может. Она даже не могла подняться на ноги и только ползла в гостиную, судорожно, хрипло пытаясь произнести имя единственного, кто мог ей помочь, но сильные удары по спине не позволяли ей сосредоточится. Было не так больно, но от мысли, что это – ее собственный отец становилось паршиво. Она ползла, подметая пол свесившимися на лицо волосами, а отец время от времени поддавал ей ногой. Так они и добрались через гостиную к алтарю, установленному в бывшей спальне. Снова удар ногой, и Колетт пропахала носом по деревянному полу. Они были уже в комнате с алтарем. Здесь на столе, покрытом шелком с вышивкой, лежал крест. По обеим сторонам от него стояли белые свечи. За ними раскрашенные изображения Христа и его апостолов. А справа - самое ужасное место, темная пещера, где гасла любая надежда, любое сопротивление Божьей - и отцовской - воле.
О, мама, если бы ты только могла увидеть, что случилось с твоими детьми.
Отец с силой опустил тяжелую руку на затылок Колетт - за этим движением чувствовались все одиннадцать лет, что он провел, таская тяжелые камни и возя тележки по стройкам. Голова Колетт мотнулась вперед и ударилась об алтарь так, что задрожали свечи, а на лбу осталась красная отметина.
− Смерть да будет тебе избавлением. – прошептал мужчина. Хагерти наклонился вперед, и рука с ножом рванулась вниз, прочертив в воздухе сверкающую дугу. Может быть, Колетт заметила что-то краем глаза. Она успела отшатнуться, и нож по самую рукоятку вошел ей в плечо. Мужчина споткнулся о ножку стула и растянулся на полу. А когда присел, глядя на дочь, то упал вновь. Точнее, сначала раздался выстрел, а потом он упал обратно. Белиар Маллен прострелил собственному отцу голову.
Больше Колетт не сказала ничего, да и смысла не было. Это она скрывала в своих мыслях из-за всех сил, не пуская туда никого; все происходящее после Каин смог узнать из ее снов, когда ее разум был открыт. Рыцарю Ада не нравилось, что он там видел. Колетт была не просто испуганной, она была загнанной в угол; девушкой, пытающейся вырваться из всего ужаса, что происходило в ее жизни, но что-то постоянно тянуло ее туда. Кошмары, преследующие каждую ночь, страх того, что Каин сам убьет ее, а под конец – автокатастрофа. Колетт, может, и хотела справится, но сил у нее уже не было. Девушка так отчаянно хотела поделиться с кем-нибудь своими страхами.
— Как бы я хотел, чтобы твой отец был все еще жив. — сказал Каин. Колетт вскинула голову, удивленно глядя на демона. — Тогда бы я смог убить его собственными руками за все, что он натворил.
Колетт слабо хмыкает; она прекрасно знала, кем – чем – является Каин. Знала его силу, а еще – цену его любви. После смерти его первой жены он дал клятву, не так давно так зверски нарушенную: он больше не станет убивать. Колетт чувствует себя дико виноватой, поэтому сегодня даже близко не приближалась к комнате, в которой стоит фотография – единственная, которую она видела – той, другой, Колетт.
А теперь, когда Каин говорит, что ради нее – опять – убил бы. И не кого-то, за что-то, а ее собственного отца, за издевательства над ней и ее братом. Колетт смотрит на него, грустно улыбается.
− Я знаю, Каин, знаю. – и с тяжелом вздохом, признается. – Поэтому и не призывала тебя. Не хочу, чтоб бы ты был причиной смерти моего отца.
− Твой брат его убил.
− Мой брат – не ты. Прости, но это…
Колетт Маллен просто не находит слов. Каину они, кажется, не нужны. Ее сердце, душа, мысли – распахнуты и обнажены, демон беззастенчиво лезет ей в голову. Он все понимает, поэтом не настаивает на продолжение беседы. Колетт тоже молчит, не зная, что сказать, о чем подумать, молча уставившись на поверхность стола.
Каин ее целует. Сжимая щеки пальцами, заставляя запрокинуть голову, все это происходит так быстро, что девушка первые секунды не понимает, что произошло. Осознавая, лишь прикрывает глаза, в блаженстве подаваясь вперед. Какими теплыми были его руки; до него к ней никто и никогда так не прикасался, никто прежде не любил ее так — никогда.
Колетт тоже любила. Она любила его очень сильно, как не смогла полюбить никого. Любила брата, но любовь к Каину была намного больше и сложнее. А потому она в ней так нуждалась. Ее тонкие пальцы с неожиданно силой смокнулись на ткани рубашки на его рукаве.
Потом, когда Каин отстранился, он обнял ее; Колетт продолжала сжимать его руку одной рукой, а другая просто повисла вдоль тела. Девушка чувствовала странное опустошение, но впервые за много дней были видны пролески надежды.
Колетт не может вновь вернуть их отношения на прежней уровень, не готова к этому, сам Каин это понимает. А потому – ни к чему не принуждает.
Маллен хрипло смеется:
− Надеюсь, у демонов крепкий сон.
23:10
Тук-тук-тук
Колетт спускается на звук. На ней – длинная белая ночнушка, с воротничком, давящим на горлом. В руках – свечка. Она спускается по старой лестнице, своего старого дома, доски которого скрипят, отзываясь на каждый шаг девушки.
Это «тук-тук-тук» раздается так, словно что-то ударяет о поверхность дерева. Колетт не понимает, зачем она туда идет, но, как всегда бывает во снах, она просто это делает. Вместо крыши – листва, которая скрывала небо, оставляя ее одну на съедение темноте и страху. Воск со свечи капал ей на руку, но девушка старалась не обращать на это внимание. Она спускается вниз, готовится войти в гостиную.
Голова казалась теперь тяжелой, на удивление пустой, а где-то глубоко в мозгу зарождалась слабая пока, пульсирующая боль. Глаза жгло, словно она долго смотрели на огонь, находясь непозволительно близко к нему. Колетт вспомнила – как иногда вспоминают во снах, эти мысли проскакивают быстро и о них не успеваешь подумать полностью – о том, что испытывала такое каждый свой сон. Чудовищные кошмары, вот сопровождающие ее долгое-долгое время.
Гостиная была такая, какой всегда была, да вот только было темно. И все же, как в самом дешёвом ужастике, гостиную освещали молнии, которых не было слышно. Различные религиозные картины все еще висели, и Колетт с ужасом обнаружила, что с рам течет кровь. Она образовала лужи на всем полу. Маллен поняла, что сама стоит на чем-то липком.