Тук-тук-тук
Колетт с трудом оторвала взгляд от крови и посмотрела в ту сторону из которой шел звук. И тут же застонала, словно ее схватили под ребра и сжали. А больно ей точно было, потому то она увидела единственную, кого ее воспаленное сознание до этого не трогало – маму.
Вирджиния стояла спиной к дочери, с распущенными волосами и в такой же длинной ночной рубашке. Она стояла в углу комнаты и… истязала себя, что ли? Женщина медленно билась головой о крест с распятым Иисусом Христом. Колетт эта штука всегда внушала ужас, а матери – неприязнь. Крест появился у них в доме еще когда Вирджиния была жива, и пока она не была под влиянием отца так сильно.
Девушка медлит. С одной стороны, она понимает, что все это – сон, кошмар, если быть точнее. Но с другой… это же ее мать, родная и любимая. Она так давно хотела ее вновь увидеть. Отец убрал все ее изображения из дома, Колетт не знала почему.
− Мама? – но женищна не отзывается на дрожащий голос дочери. Тогда, Маллен делает шаг к ней и прикасается к ее плечу. Вирджиния перестает биться головой.
Она поверчивается.
На секунду, всего на одну несчастную секунду, Колетт видит свою родную маму – красивую женщину, с карими глазами, пухлыми розовыми губами и любящий улыбкой. Картинка меняется быстро, заставляя девушку отдернуть руку. Лицо ее матери меняет цвет с нежно-розового на серый, вместо щек – дыры, словно прогрызенные червями. Карие глаза впали внутрь черепа, оставляя разорванные, окровавленные глазницы. Неровный край тонких шей, которые истекали последней кровью и изъеденные ранами и язвами длинные худые руки. Из глазниц и проединах щек посыпались червы, а из открывающегося рта – земля.
Колетт отшатнулась, а из открытого рта, который не поменял положения, раздался грубый и полный ненависти голос отца:
− Шлюха! Демонская шлюха!
Впрочем, голос звучал его глухо, словно из-под земли. Колетт смотрела лишь на мать или то, что от нее осталось.
Наверное, так Вирджиния Маллен сейчас выглядит в гробу.
А потом женщина открыла рот и закричала. Нет, скорее – завопила. Этот вопль заглушил оскорбления отца. Ничего отвратительнее Колетт за всю свою жизнь не слышала - словно самец аллигатор в болоте. В этом крике была ярость, неприкрытая, бешеная ярость. Лицо у нее стало красным – что отвратительно смотрелось с червями, но терялось на фоне пустых глазниц и появляющихся нарывов − как свежая кровь, руки сжались в кулаки - она вся тряслась и, в упор смотрев на дочь, вопила что есть сил. Вирджинию всю перекосило, а лицо стало, как у мегеры.
Колетт отшатнулась так резко, что ударилась затылком о металлическую рамку за спиной. Кровь с рамы закапала за шиворот. Девушка взвизгнула и…
…проснулась.
Проснувшись, она резким движением села в постели. В комнате темно. Влажная духота. Волосы на висках слиплись от пота, капли катятся по шее. В большинстве комнатах на втором этаже было довольно-таки тепло – все-таки, здесь жила простая смертная. Даже если бы она открыла окна, то заснуть уже здесь не могла.
Часы показывали 2:30. В этой липкой духоте все равно не заснешь. Тем более, стоит погасить свет и закрыть глаза, как кошмары и образы, полностью лишенные человеческих очертаний, вновь начнут смыкаться вокруг сознания, не способного бороться. Колетт спустила ноги с кровати и как была одета в пижаму, так и вышла из комнаты. Дверь осталась открытой.
Демоны спали крепко, Каин говорил, что это было похоже на кому. Колетт бесцельно побродила по второму этажу, ступая все же аккуратно, не желая будить хозяина дома. Эти кошмары были чем-то личным, слишком ее. Делится ими не хотелось.
Девушка спускается вниз по лестнице. Ступени не скрепят, ничем не выдавая ее присутствия, в отличие от той скрипящей лестнице во сне. На первом этаже всего было прохладнее, и Колетт не думала о причиной такого явления. В гостиной темной, девушка на ощупь находит светильник и включает его. Когда Каин вернул ее сюда после пытки Аббадон, этот же светильник разгонял ночную мглу, создавая приятный полумрак.
Колетт садится на диван. Сидит пару минут, смотря в камин. Потом ее взгляд рассеяно прошелся по хорошо знакомой комнате, которую не изменил визит Дина Винчестера и Кроули, не она сама, не само время. На деревянном столике лежала стопка книг. Тут всегда были какие-то книги, и вроде как их было не запрещено читать, но Колетт держалась от них подальше. Спроси у нее, какая книга лежала здесь на прошлой неделе – не ответила бы, потому что сама не знала. Не потому что ее элементарно не было тут четыре месяца, а потому что Каин удивительно быстро читал книги.
Колетт вспомнила, что она любила сидеть рядом, свернувшись калачиком и засыпать под чтение демона. Еще она вспоминает «визит» Дина Винчестера и Кроули. Ей было не очень интересно, зачем они здесь, она даже не боялась. Только немного злилась из-за заинтересованного взгляда Кроули, когда она зашла в комнату. Лишенный голоса, Король Ада не мог ничего спросить, лишь окинул ее внимательным, сканирующим взглядом. Каин вежливо попросил ее уйти.
Потом пришла армия Аббадон.
Девушка поджимает под себя ноги и заворачивается в плед. Его внутренняя сторона неприятно колола голую кожу. Колетт положила голову на подушки, пристроенные на подлокотнике, и бездумно протянула руку к книге, лежавшей на деревянной поверхности стола. Когда ещё малышкой она подолгу не могла заснуть, мама читала ей книги. Вечно читала детям что попало, от сказок до высокорейтинговых романов про средневековье. Она читала то, что считала нужным, игнорируя просьбы – а после приказы отца – читать ей детскую Библию, псалтырь или молитвы. Вирджиния читала Колетт романы, и не потому что увлекалась – дочь быстро засыпала. Когда отец узнал, он сжёг все подобные книги.
И мисс Маллен никогда бы не призналась, но эти романы всё-таки повлияли на ее представление о любви.
День за днём, с каждой новой прочитанной книгой, Колетт всё больше погружалась в выдуманные миры, создавая в своей маленькой голове идеальную жизнь: семья, муж, работа, дети. И всё любимое, и всё сказочное.
А вот оно как вышло…
Колетт, не глядя на обложку книги, открывает ее где-то на середине.
«Моисей простёр руку свою к небу, и была густая тьма по всей земле Египетской три дня; не видели друг друга, и никто не вставал с места своего три дня; у всех же сынов Израилевых был свет в жилищах их.»
Пятикнижии выпадает из рук. Колетт засыпает.
8:30
Каин не находит ее в комнате. Дверь открыта, по помещению гуляет прохладный утреней ветерок, но самой Колетт нет. Мужчина закрывает дверь.
Демон не допускает даже мысли, что она могла – или хотела – убежать – или сбежать. Особенно после вчерашнего разговора. Он слышал, как ночью она ходила по этажу, а после – спустилась вниз и так не вернулась. Зная Колетт, прожив с ней чуть больше года, Каин мог строит разные теории: заснула на крыльце, когда «вышла подышат свежим воздухом», заснула в любом другом месте. Или, и это меньше всего нравилось Рыцарю, Колетт могла продержаться всю ночь на кофе и банках пива. Каину категорически не нравилось такое отношение Маллен к собственному здоровью, но давить на нее сейчас было излишним. Она и так едва держится, а если и он начнет с такими мелочами…
Колетт, что вполне ожидаемо и совсем не удивляет Каина, обнаруживается в гостиной. Подушки лежат на полу, сама девушка вытянулась на диване, подложив руку под голову. В целом, она выглядит умиротворенно и спокойно. Значит, кошмары ей более не снились.
Каин бесшумно подходит к дивану и какие-то жалкие минуты три рассматривает свою вновь вернувшуюся сожительницу. Даже спящая, она зачаровывает — той простой, естественной красотой, что редко бывает кричаще броской, что ещё реже принимается за модельный эталон. Со стороны Колетт похожа на сон, нереальное наваждение. Каин не за что не признается, но ему не хочется просыпаться и оказываться там, где его первая жена мертва, а эта девушка еще не существует в его жизни.