Мучитель. Значит, им не надо наутро идти на работу.
Юноша. Да, большинству не надо.
Мучитель. А что, старая карга спит?
Юноша. Она поднялась наверх.
Мучитель. Ну и я пойду — под свое зассонное одеяло.
Юноша. Спокойной ночи.
Мучитель. Спокойной ночи.
Внезапно поворачивается, набрасывается на Юношу и начинает душить его. Юноша кричит. Борются.
Мучитель. Танцуй!
Юноша. Что? Я…
Мучитель. Танцуй!
Кружит его по комнате, имитируя танец. Танцуя, они задевают стул, он падает.
Юноша. Но я…
Мучитель. Танцуй! Потанцуем!
Юноша. Я задыхаюсь!
Мучитель. В этом дворце гостеприимства!
Юноша. Не могу!
Мучитель. Любовь! Любовь!
Юноша. О!
Мучитель (сжимая его в объятиях). Говори: «Любовь!» (Кружатся по сцене.) О, расскажи мне, что у тебя на сердце.
Спускается Женщина с шваброй и ведром. Мучитель прекращает танцевать, но по-прежнему держит Юношу в объятиях. Тот в полубессознательном состоянии еле держится на ногах.
Мучитель. Смотри, она пришла, как и я в конце тяжелого рабочего дня, — с шваброй и ведром, чтобы смыть пятна. Я тоже люблю жизнь.
Пауза. Женщина падает на колени и жестами умоляет его.
Молча! Как это прекрасно! Ее способ. Ее молчание: оно удивительно красноречиво.
Юноша пытается вырваться из его объятий.
Ш-ш-ш… (Мучитель сильнее сжимает его.) Это — пытка. Несмотря на всю свою ненависть ко мне, сейчас она должна меня умолять.
Юноша. Она меня любит.
Мучитель. Да. И предлагает себя: возьми меня, меня! Ведь тот, кто познал боль, знает куда больше. И все эти страдания — ради тебя. Это наподобие второго рождения.
Женщина жестами умоляет Мучителя отпустить Юношу, но он продолжает его душить. Наконец, тело Юноши соскальзывает на пол. Мучитель возвращается к столу и садится. Он тяжело дышит. Женщина неподвижна.
Мучитель. О мама! Верь мне, мама: теперь, когда тебе так страшно, я буду твоим сыном. И стану ухаживать за садом. Я остаюсь с тобой.
Она согласна с доводами, но…
Действующие лица
Женщина-инспектор
Посетительница
Мужчина
В кабинете, за столом — Инспектор. Появляется Посетительница и подходит к столу.
Инспектор. Мы очень рады, что вы смогли прийти.
Посетительница. Это было… (Садится, показывая жестом, что это не стоит упоминания.)
Инспектор. И все же мы рады. (Пауза.) Я вижу, у вас лодыжка обнажена? (Пауза.) Понимаете, о чем я? Понимаете? Ну конечно, вы понимаете. (Пауза.) И глаза у вас подведены…
Посетительница. …тушью.
Инспектор. Вот именно — тушью. Я очень рада, что вы пришли, потому что нам хочется понять — и вам, полагаю, тоже. Очень хочется понять. (Пауза.) Видите ли, ведь подобное, как нам кажется, служит подстрекательством к преступным действиям. Что вы на это скажете? (Пауза.) Как мы считаем, этим вы провоцируете социально опасные элементы. И хотя сами рискуете, но и других ставите в рискованные ситуации. Ваша лодыжка действует как сильный стимулятор, и мне думается, что вы это знаете.
Посетительница. У меня красивые лодыжки.
Инспектор. Красивые? В каком смысле? Ну, в этом как раз я не уверена. Зато уверена — в плохом смысле, ведь их вид стимулирует как раз то самое чувство, которое я имею в виду.
Посетительница. А мне не нравится форма.
Инспектор. Действительно, ее так называют. Но в самом этом слове «форма» уже заключена нежелательная коннотация. Начнем с того, что не надо было ее так называть. К тому же она не удалась. Надо признать, ничего из нее не получилось. Вот девушки и стали зауживать юбки да расстегивать верхние пуговицы намного ниже, чем необходимо, чтобы тело дышало. Поэтому я разделяю ваше недовольство формой. Но причём тут лодыжка? Чего вы добиваетесь? (Пауза.) Почему вы молчите? Мы ведь только хотим понять.
Посетительница (после паузы). Я хочу… Это — трудный вопрос.
Инспектор. Неужели? Раз вы хотите привлечь внимание к вашим лодыжкам, то, наверное, знаете почему.