— А к ней земля? — понял я его устремления.
— Да, — с грустью соглашается Якоб.
Грусть его понятна, он сам хорошо осознает нереальность своих планов: земли в городской черте нет. Да и санитарные врачи правильное решение приняли: нельзя рядом с пионерскими лагерями держать крупную животноводческую ферму.
— Молочную нельзя, а свиноводческую можно! — возражает на это Якоб. — Будем заводить хотя бы небольшую, нам и навоз нужен. Для теплиц покупаем его, два с полтиной за тонну — мыслимое ли дело при наших масштабах закрытого грунта?!
Мне думается, что тут Георгий Иванович не прав. Челябинск окружен молочными совхозами. Какая нужда заводить карликовую ферму для того, чтобы иметь обрат и навоз? Ощутимого количества молока такая ферма все равно не даст. Нужно идти на кооперацию с другими хозяйствами. Тот же навоз хоть и дорог, но ведь тепличное хозяйство приносит полмиллиона прибыли в год, подымая рентабельность совхоза до 70 процентов. А впрочем, это лишь мое личное мнение…
Такова, коротко говоря, картина в двух подсобных хозяйствах. В лучших, надо добавить. При всей их особенности можно сделать как минимум два объективных и общезначимых вывода.
Во-первых, в крепких, развитых подсобных хозяйствах, существующих на базе крупных промышленных предприятий, с большой эффективностью используется государственная земля. Вспомним, что у «Каштакского» всего лишь полторы тысячи гектаров пашни, «Солнечный» имеет на тысячу больше. Это размеры одного отделения среднего совхоза. А доходы — куда выше, чем в лучших совхозах областного управления сельского хозяйства. Это позволяет говорить о больших резервах, которыми располагают подсобные хозяйства в увеличении снабжения продовольствием трудящихся своих предприятий.
И во-вторых. Ведомственная принадлежность подсобных хозяйств создает для них немало искусственных преград в развитии. Ведь что ни говори, перспектива сельского хозяйства региона находится в руках местных органов власти, а не центральных ведомств. А для местных Советов эти хозяйства пока «не наши».
Правда, сейчас уже есть возможность поломать такую традицию. При облисполкоме создан отдел подсобных хозяйств предприятий и учреждений. Но пока он маломощен и на большее, чем учет и анализ работы вверенных ему совхозов, не может пойти. А потому две сотни мелких подсобных хозяйств предоставлены сами себе, в них нет достаточного количества грамотных специалистов, не сложились рабочие коллективы, они испытывают массу затруднений в своем развитии, рентабельность их или очень низкая, или отсутствует вовсе.
Познакомимся с далеко не худшим из них — подсобным хозяйством Карабашского медеплавильного комбината. Называется оно «Киалим».
— А что значит — Киалим? — спрашиваю Альмеева.
— Вот уж и не скажу, — отвечает Геннадий Федорович. — Про Карабаш знаю: черная голова.
— Ну да, ну да, — поддерживаю я этот неожиданный в нашем разговоре лингвистический экскурс. — «Кара» — в тюркских языках означает черный, «баш» — голова. Это понятно. А вот Киалим…
— Нет, не знаю, — виновато улыбается Альмеев. — Речка там течет с таким названием, Киалим. И поселок так назвали. А речка-то какая чудная! Горная вода, чистейшая и вкуса необыкновенного. Хариусы водятся.
Альмеев — местный. Тут родился, тут учился. К труду приобщился в заводском ремесленном училище. За двадцать лет прошел путь от рядового рабочего до заместителя директора медеплавильного комбината, крупнейшего в округе предприятия.
Альмеев — заместитель по общим вопросам. Я посидел в его кабинете каких-то полчаса и очень хорошо представил себе ворох этих самых «общих» вопросов: практически вся жизнь комбината, тысячи людей. А недавно к заботам заместителя директора прибавились новые — комбинат обзавелся подсобным хозяйством. Оно пока небольшое, всего сотни четыре свиней и чуть более двухсот голов крупного рогатого скота, из них 78 дойных коров. Есть теплица на тысячу квадратных метров. Кроме того, здесь строится еще одна такая же.
— Расширяться будем, — сообщает Альмеев. — Недавно прирезали нам четыреста гектаров пашни. Теперь ее без малого шестьсот. Имеем восемьсот гектаров иных угодий. Правда, в основном все это перелески, неудоби. Однако травы с них берем довольно много. Сейчас вот бумаги вам покажу, у меня все записано. А в голове держать, извините, пока не привык, дело для меня новое. По образованию я инженер железнодорожного транспорта.