Утолив первый голод, мы замедлили темп поглощения еды, чтобы продолжить разговор. У меня имелось к ней достаточно вопросов, да и у нее ко мне как будто тоже. Ей явно хотелось взять на себя инициативу в общении, и я уступил ей эту возможность.
— Как ты себя чувствуешь? — спросила Полина врачебным тоном.
— Я в порядке.
— Утомления нет? В сон не тянет?
— Не беспокойся, все в порядке. А как ты?
— Я?! По-моему, я тебе уже говорила: после этих окаянных процедур моя биологическая машина неуязвима и неутомима.
— Похоже, ты не очень-то жалуешь эту отрасль науки, хотя, как я понял, и сама лично отчасти ее развиваешь?
— Я не против науки и всех ее отраслей, но меня не устраивает, как она развивает меня лично… Это непростая и длинная повесть, — утвердив локоть на кромке стола, она склонила голову почти горизонтально и положила ее щекой на ладонь, изображая лень и созерцательность, — и когда мы дойдем до ее конца, то будем знать больше, чем теперь. К чему я, собственно, и клоню. — Она с легкостью вернула разговор в задуманное ею русло, и эта очевидная целенаправленность заставила меня насторожиться.
Ну вот, сейчас начнет лапшу вешать, раскрывай уши пошире. Нельзя ее слушать, с ней можно только трахаться, да и то в меру, иначе козлом станешь, кожа да кости останутся.
Спокойно, не лезь, Крокодил. Что ты несешь? Конечно же, ее надо слушать. Раз уж мы влипли в эту историю, нужно иметь максимум информации.
— Ты устроен сложнее, чем кажется с первого взгляда, — констатировала она невозмутимо. — Мне нужно тебе кое-что рассказать, и многое ты, вероятно, сочтешь странным, поэтому мне придется не только рассказывать, но и показывать. И сделать это можно лишь ночью, потому что днем здесь будут люди. Оттого я и выспрашивала, как ты себя чувствуешь, способен ли выдержать небольшую лекцию. — Она остановила на мне выжидательный взгляд, спокойный, не торопящий, но требующий ответа.
— Годится, — кивнул я.
— Виктор мне сказал, что ты сыщик высокого класса, вот и все, что мне о тебе известно.
— Вряд ли твой старикан что-нибудь смыслит в сыщиках. Но прибедняться не стану: с уровнем квалификации у меня все в порядке.
— Ты кончал юридический?
— Да.
— Дело в том, что твой лексикон — в мыслях — да и сам строй мыслей выходят за рамки потребностей сыщика, или… скажем так: за рамки моих представлений о сыщиках.
— Думаю, твои представления о сыщиках столь же нелепы, как и твоего старикана. Впрочем, до юрфака я успел два года проучиться в Первом медицинском.
— Отлично, это облегчает мою задачу.
— Чем еще удовлетворить твое любопытство? После юридического работал в угрозыске. Потом надоело, а уволиться было не просто. Пришлось через психушку. Все?
— Не обижайся. Я спрашиваю только то, что необходимо для дела… Кстати, о деле. Если ты наелся, пошли в лабораторию. Я хочу тебе показать рекомбинацию в действии. Есть вещи, в которые с моих слов ты ни за что не поверишь, как бы убедительно я ни рассказывала.
— Ладно, пойдем. — Я поднялся, хотя и не испытывал никакого энтузиазма по поводу предстоящих научных занятий. Не было даже простого любопытства, ибо за истекшие двое суток на меня и так свалилось слишком много впечатлений. А сейчас у меня были проблемы и поважнее: я чувствовал себя просто заложником, любой выход на улицу из этого бункера означал реальную угрозу моей жизни. По сути, эта лаборатория и та контора, которая пыталась меня сегодня прикончить, представляли собой два жернова, и мне предстояло из-под них выбираться. Я даже не мог все это толком обдумать, поскольку не позволял себе доводить мысли до полной четкости — она читала их, как по книжке, а я и понятия не имел, какую роль мне готовит она — или они — в грядущих, судя по всему криминальных, разборках.
Она начала свою лекцию прямо на ходу, спускаясь по лестнице:
— У нас был уже случай сегодня коснуться того обстоятельства, что неодушевленной материи не существует.
Апломб, с которым была произнесена эта сентенция, вызвал во мне скуку и раздражение. К тому же она настолько расплывчата, что попросту неверна, всунулся неожиданно Прокопий. Ну знаешь ли, только философского диспута нам не хватало, иди ты… а впрочем… впрочем, если уж она сечет мысли… так пускай лучше…
Ей показалось, видимо, что я плохо слушаю, и уже внизу она повторила:
— Итак, будем исходить из того, что всякая материя — одушевленная.
11. ПРОКОПИЙ
Для сынов человеческих небесные миры — это будущие обители отцов, ибо небесные пространства доступны только для воскрешенных и воскрешающих; исследование небесных пространств есть приготовление этих обителей.