— Не только священник. Ученый, мыслитель высшего уровня.
— Он тоже был занят общим делом?
— Да… в каком-то смысле. Так вот, он обратил внимание на возможность, во сне, обратного хода времени. Ты же знаешь, бывают сны, где внешний раздражитель ассимилируется канвой сюжета, — например, стук двери во сне отображается как выстрел. А до этого звука может идти длительное развитие событий, вполне логично приводящих к выстрелу. Получается, сознание спящего заранее знает о предстоящем выстреле, то есть владеет дополнительной координатой времени. Скептики утверждали, что весь сон инициируется стуком и формируется практически мгновенно. Но теперь-то мы располагаем и записью течения сна, и зрительными образами, и последующим описанием сна респондентом — догадка Павла Флоренского подтвердилась. Так что учти — вещие сны вовсе не такая чушь, как думают многие.
— Все, что ты говоришь, разумно, но я, извини, не могу отделаться от восприятия этого как игры воображения, как сказки.
— Это следствие информационного шока, защитная реакция психики. Ничего, пройдет… Ты же сам кое-что видел в натуре. Главное — результат. Помнишь, я говорила, что возможность творить мыслью, воображением тесно связана с наличием дополнительных измерений? Ведь тот злополучный шприц был восстановлен исключительно моей мыслью, и, если бы гипнофон не ввел меня в состояние сна, я могла бы тужиться сколько угодно, ничего бы не вышло… — она слегка улыбнулась, — теперь ты понимаешь, почему я так настаивала, чтобы ты увидел сеанс рекомбинации собственными глазами?
Напоминание о том сеансе не пробудило во мне теплых чувств — уж больно тогда было противно, и вообще эти проблемы не возбуждали у меня такого жгучего любопытства, как, вероятно, ей казалось. Гораздо больше меня занимали ее круглые колени, которые она обхватила руками, забравшись с ногами в кресло, и я решил завершить разговор мягкой шуткой:
— Значит, можно предположить, что Господь Бог сотворил наш мир во сне, не просыпаясь?
— Можно, — она, против ожиданий, восприняла мою реплику вполне серьезно, — именно такая точка зрения заложена в космогонию конфуцианства.
19. КРОКОДИЛ
Кладбищенский музей будет совокупным памятником всем умершим.
Космогонией конфуцианства она достала меня, но я решил не хамить.
— Будем считать культурно-просветительную часть программы законченной, — предложил я миролюбиво, — и перейдем к разделу «разное».
Я обошел стол и положил ладонь на ее колено, в которое утыкался ее подбородок, и моя рука сама заскользила вниз по теплой коже ее бедра, пока не нашла под трусами волосы лобка.
— Не возражаю, — согласилась она рассеянно и, отодвинув мою руку, встала с кресла и направилась к винтовой лестнице.
Ее тон и особенно жест разозлили меня, но я опять решил не хамить. Раздражение, однако, осталось, и уже наверху, у кровати, мне захотелось обойтись с ней бесцеремонно, грубо содрать платье и саму ее швырнуть на постель, она же, явно чувствуя мои намерения, стояла передо мной спокойно и глядела вызывающе, с той неприятной отчужденной улыбочкой, которая один раз уже вывела меня из себя. Я подумал, что сейчас ее зрачки опять исчезнут и заменятся черными дырочками, и эта мысль была так неприятна, что я шагнул к ней, обнял и прижал лицом к своему плечу, а другой рукой стал расстегивать пуговки на платье.
Улегшись на спину и раскинув руки, она пробормотала:
— Кажется, я становлюсь укротительницей змей… и рептилий.
— Ты что… ты что имеешь в виду?
— Наклонись поближе, и я шепну тебе на ухо, — засмеялась она.
Мне тоже стало смешно, я наклонился, и она впилась своими губами в мои, а меня перестало беспокоить сказанное ею.
Потом мы оба провалились в мертвецкий сон, и, когда она, уже одетая, стала настойчиво будить меня, мне казалось, что не прошло и часа.
— Просыпайся, ты вздремнул основательно. Уже вечер.
Я открыл глаза — действительно, за окном голубело вечернее небо.
— Видишь, время делает свое дело. Мы становимся похожи на нормальных людей и способны уже спокойно спать рядом.
Я бездумно потянулся к ней, но она отстранилась:
— Нет, у нас нет времени, нас ждут внизу. Дела прежде всего.
— Нас ждут? — Я мигом проснулся, но продолжал на всякий случай разговаривать сонным голосом. — И кто же это нас ждет? — Не то чтобы я ожидал от нее подвохов, но, как говорится, береженого Бог бережет.
— Нас ждут те, кто ждут. — Судя по жестковатому тону, она засекла мое притворство и была им как-то задета.