Тут заговорил второй Билл и чуть ли не буквально повторил слова, сказанные мне накануне Сонни Котлером:
— Если ты ни с кем не сойдешься, тебя в этом кампусе ожидает страшное одиночество.
— Готов рискнуть, — возразил я ему. — Одиночество меня не страшит. У меня есть вечерний приработок, у меня есть учеба, и на одиночество просто не остается времени.
— Ты мне нравишься. — Квинби добродушно рассмеялся. — Мне по вкусу твоя прямота.
— И она присуща половине парней в вашем братстве, — поддразнил я его, и мы хохотнули все вместе.
Эти два Билла мне понравились. И даже мысль войти в братство, в котором есть негр, показалась достаточно соблазнительной. Особенно когда я представил себе, как приглашаю его домой, в Ньюарк — на торжественный семейный ужин Месснеров в День благодарения. Но тем не менее я ответил окончательным отказом:
— Должен сказать вам, что я категорически против всего, кроме учебы. Ничего другого я себе просто не могу позволить. Любое праздное времяпрепровождение отвлекает от ученья. — При этом я подумал, как думал частенько, особенно в те дни, когда сводки из Кореи звучали особенно неутешительно, о том, как бы мне перебраться из Управления военных сообщений в армейскую разведку, после того как я окончу колледж первым в выпуске. — Я приехал сюда учиться, тем и намерен заниматься. Но в любом случае спасибо.
В воскресенье утром, разговаривая по телефону с Нью-Джерси, как и каждую неделю, я с изумлением услышал, что родителям уже известно о визите ко мне Сонни Котлера. Опасаясь отцовского вмешательства в мою жизнь, о своих делах я рассказывал старикам крайне мало и скупо. Как правило, ограничивался сообщением о том, что жив-здоров и у меня все в порядке. Матери этого хватало, отец же неизбежно устраивал мне допрос с пристрастием:
— Ну, а вообще что происходит? Что ты вообще-то поделываешь?
— Учусь, папа. Учусь, а вечером в пятницу и субботу подрабатываю официантом в здешнем кабаке.
— А как ты развлекаешься?
— Честно говоря, никак. Мне не нужны развлечения. И у меня нет на них времени.
— А девица какая-нибудь в эту картину вписывается?
— Не то чтобы, — говорил я.
— Будь поосторожнее, — говорил он.
— Да уж как-нибудь!
— Ты прекрасно понимаешь, что я имею в виду.
— Допустим.
— Ты ведь не хочешь попасть в историю.
Здесь я обычно смеялся.
— Не хочу.
— Живешь сам по себе, и это уже достаточно скверно, — говорил отец.
— Мне нравится, — возражал я.
— А если ты ошибешься и никого не окажется поблизости, чтобы вразумить тебя добрым советом и наставить на путь истинный, что тогда?..
Я воспроизвел наш стандартный воскресный разговор, прерываемый лишь надсадным отцовским кашлем. На этот раз, однако же, едва успев дозвониться, я первым делом услышал:
— Значит, ты, как мы понимаем, уже познакомился с Котлером-младшим. Ты ведь знаешь, что это за птица? Здесь, в Ньюарке, живет его родная тетя. Она замужем за Спектором, которому принадлежит канцелярский магазин на Маркет-стрит. Значит, Спектор доводится ему дядей. Когда мы рассказали, где ты учишься, она сообщила, что ее девичья фамилия Котлер и что семья ее брата живет в Кливленде, а племянник учится в одном с тобой колледже и является председателем еврейского братства. И председателем Объединенного совета братств тоже. Еврей — и председатель Объединенного совета братств! Каково? Дональд. Его зовут Дональд Котлер. А у вас там его называют Сонни, не правда ли?
— Правда.
— И, значит, он пришел с тобой познакомиться. Это же замечательно! Он, насколько мне известно, отличный баскетболист и один из лучших студентов во всем колледже. И чего же он от тебя хотел?
— Хотел завербовать меня в свое братство.
— И что же ты?
— Я сказал, что братства меня не интересуют.
— Но его тетя говорит, что он замечательный мальчик. Круглый отличник вроде тебя самого. И, насколько мне известно, писаный красавец.
— Вот-вот, — устало ответил я. — Просто загляденье.
— Ну, и что эта твоя ирония должна значить?
— Послушай, папа, не надо присылать никого со мною знакомиться.
— Но ты ведь живешь как в пустыне! Сразу же по прибытии тебя подселили к трем еврейским мальчикам, а ты первым делом подыскал себе какого-то гоя и перебрался к нему.