Иван Логинов
ВОЗМУЩЕНИЕ
— Двести тринадцать, — небесное создание, восседающее в конце раздачи, томно улыбалось.
Долженков метнулся взглядом по окошечку кассового аппарата, где ясно виднелось: «123. 00», порылся в карманах и начал стремительно краснеть.
— Девушка, у меня только двести рублей, — прошептал он.
— Что же вы без денег-то ходите? — в глазах кассирши вспыхнуло голубое презрение.
Оглянувшись на соседей, Долженков потоптался на месте и вдруг возмутился:
— Полтора года обедаю здесь. Я уже привык, что вы берете рублей на тридцать-сорок больше. А сегодня — девяносто…
Ему было ужасно неловко перед согражданами за задержку, мучительно стыдно за вынужденную мелочность.
Но неожиданно его поддержали.
— Девяносто рублей это, пожалуй, слишком, — донеслось из очереди.
— Почти сотня, да что она о себе возомнила?
— И без всякого предупреждения…
— Кровопийцы! — ни с того ни с сего вскричала бабка в платочке.
— Тише, бабушка, тише, — покосился на нее солидный мужчина при костюме. — Не о том вы.
— Как это не о том? Эта чертова кукла регулярно, — бабка особо выделила слово, — регулярно обсчитывает меня на червонец.
— С вас, бабушка, и лишний целковый грех брать, — тонкая улыбка скользнула по губам солидного.
— Вестимо, грех, — не поняла бабка иронии. — Креста на них нету!
— Бросьте вы свои крикливые обобщения, — поморщился солидный и отодвинулся.
Помолчали и, наконец-то, дождались разумного требования:
— Директора, позовите директора!
Пришел директор, очень интеллигентного вида, кстати. Внимательно всех выслушал и безоговорочно стал на сторону посетителей.
— Ты, Анюткина, действительно забываешься, не зав. производством пока еще. Гоголя как-нибудь на досуге почитай.
За Гоголя кассирша, естественно, обиделась, но с сутью однако согласилась. Вежливо извинилась перед Долженковым и пообещала следующую неделю — всю неделю — брать с него точно по прейскуранту.
В кафе восстановился привычный порядок.