Просыпаясь, Кузнец не торопился открывать глаза, мысленно вспоминал, какие планы у него на сегодняшний день, придумывал, как будет проводить сегодняшнюю тренировку ратников, что покажет по кузнечному делу и определял, кого из мальчишек нужно начинать подтягивать к управлению ватагами.
Старшие по ватагам, со временем, занимали членство в Совете деревни или становились просто уважаемыми в мирских делах жителями, ко мнению которых прислушивались настоящие Старшие деревни, возглавляющие совет.
Кузнец, этим утром, как и в прошлые несколько дней, отметил поведение одного такого своего ученика - Семена. Вспомнил, как тот рассказывал ребятам про растопку печи, те выводы и аргументы, которые Семен приводил при объяснениях ребятам по работе с кузнечным горном.
- "Семен умен, наблюдателен и имеет хорошие успехи в ратном деле, ребята помладше, да и ровесники его слушают. Всегда готов помогать тем, кто к нему обращается," - подумал Кузнец.
- "Как увижу Старика, спрошу у него, что он по нему скажет," - наконец подытожил он свои размышления.
Кузнец предпочитал дополнительно обсудить со Стариком, каждого из мальчиков, которых он учил и особенно тщательно обсуждал тех, кого выдвигал в Старшины над ватагою, хотя обязательность обсуждения своих решений по ученикам никто ему не навязывал, но вроде так само получалось и давно действовало это, ни кем специально не установленное правило.
- Ну может, самую малость, - усмехнулся Кузнец своим мыслям, - на это могли повлиять те слова, которыми Старик открывает заседания Совета.
- " Совет взаимно усиливает."
Несмотря на то, что эти слова звучали из уст Старика, каждый раз, когда он открывал собрание Старших, не все жители деревни до конца понимали мудрость этой фразы. Но и те, кто этого ясно до конца не понимал, все равно согласны были с ней и с авторитетом повторяли за Стариком, абсолютно точно копируя за ним его интонации.
- Совет взаимно усиливает, - при удобном случае, столкнувшись с трудным решением, говорил один селянин другому.
- Совет взаимно усиливает, - получал ответ, с подробным мнением говорившего и помощью в деле.
Как и по каким причинам было установлено это правило, не было важным. Главное, что оно работало и все вопросы Старшие деревни, между собой, обсуждали всегда с двух точек зрения, когда один старался оппонировать другому, даже в случае полного душевного согласия с предлагаемым решением вопроса.
Кузнец открыл глаза, еще раз мысленно напомнил себе поговорить со Стариком про Семена и, плавно поднявшись, сел в кровати, с глухим стуком сбросив свои ноги на пол.
Разбудить своих семейных он не боялся, таковых семейных у Ратника-Учителя, Кузнеца быть не должно было никогда. Это основное правило, благодаря которому деревня получала передышку в действии проклятия и, вместе с тем, это правило являлось и секретом, о котором простым жителям деревни не говорилось.
Женщины, конечно, заглядывались на завидного бобыля и те, что были совсем молодыми его ученицами, и те, кто стали недавними вдовами, а именно вдовых баб в нашей деревне было по одной на трех замужних.
И если прикосновения учениц, возможно невольно заигрывающих с ним во время обучения или сельского безудержного веселья, возбуждало в Кузнеце невероятное желание хохмить, но никогда не перетекало в активные действия с его стороны, то со вдовыми он чин по чину объяснялся на деревенских праздниках, что жить он семьей не может, и если и зажимал кого, после гулянки, в стогу, то приказывал молодухе держать встречи с ним в тайне.
И только те, кто на это условие соглашались, были им обласканы повторно и неоднократно с душевным теплом и огромной мужской силой, были согреты ночью в своих, остывших без мужиков постелях.
И все равно это было очень редкое событие для вдовых, и потом долго об этом вспоминая, они терпеливо ждали новой встречи лишь тайком жалея о принятом условии хранить любовь к Кузнецу в секрете.