Кэйт улыбнулась, и солнце показалось, омыв Даниэла тёплым светом:
— Звучит чудесно, Мама, — ответила она с некоторым акцентом на последнем слове. — Быть может, мне следует побыть с Даниэлом, пока ты поищешь среди своих вещей?
Брэнда встала, и пошла обратно в дом:
— Я скоро вернусь.
— Не спеши, — предложила Кэйт. — Я знаю, тебе там много вещей придётся перебрать. Уверена, Даниэл поймёт, если ты задержишься.
Брэнда засмеялась, закрывая дверь. Даниэл услышал, как она произнесла что-то, прозвучавшее вроде «удачи», когда захлопывала её, но не был уверен, кому предназначались эти слова.
— Как дела? — спросил Даниэл, когда его мозг вышел из спячки.
— Спасибо, хорошо, — ответила она, остановившись перед крыльцом. Тут она помедлила, не будучи уверенной, где ей сесть. Сейчас она стояла, а ей хотелось быть поближе к нему, но не слишком близко. Сев посередине, она обеспечит себе близость, но это может также показаться слишком агрессивным.
Даниэл неправильно понял её колебания, и, поддавшись внезапному порыву, вытащил свой носовой платок, и протёр для неё один из концов дубовой скамьи. Дерево определённо не было пыльным, и мать Кэйт сидела там лишь за минуту до этого, но он не смог придумать ничего другого.
Однако это решило вопрос о том, где сесть. Кэйт опустилась на то место, которое он без нужды протёр, а Даниэл сел на противоположном конце. Их разделяло лишь три фута, но ощущение было такое, будто между ними — океан. Ему казалось, что он целую вечность глядел на свои руки, прежде чем наконец извинился:
— Прости.
— За что?
Он поднял взгляд, и снова оказался почти пронзённым взглядом этих зелёных глаз. Отведя взгляд, он спасся прежде, чем его бесполезный язык снова заело:
— Я просто не очень хорошо умею вести разговоры, — признался он.
Кэйт засмеялась, расслабившись, когда осознала, что он нервничал не меньше её самой:
— Раньше у нас никогда не было проблем с разговорами.
— Ага, — согласился он, — но это было до того… прежде чем ты… то есть…
— До того, как ты пригласил меня на танцы? — подала мысль она.
— Да, — с некоторым облегчением сказал он.
— Это на самом деле не такое уж большое дело, — сказала она, надеясь успокоить его. — Многие люди ходят на танцы, это не обязательно что-то значит.
Эта мысль стала для него чем-то вроде передышки, но также заставила его почувствовать некоторую досаду:
— Это так, — признал он.
— А как у тебя дела?
Это помогло:
— Вчера видел Сэта, — сказал он ей. — Папа послал меня к нему с повозкой.
— Он упоминал о том, что приглашал меня на танцы? — с любопытством спросила она.
— Нет, — сказал Даниэл. — Я из-за этого чувствовал себя слегка виноватым, но тоже не упомянул о том, что ты пойдёшь со мной.
Она нахмурилась:
— Думаешь, это оскорбит его чувства?
Даниэл неуверенно пожал плечами.
— Если бы всё было наоборот, то твои чувства это оскорбило бы? — задумалась она вслух.
— Да, было бы весьма больно, — признался он.
— Интересно, почему? — задумчиво сказала она.
Даниэл густо покраснел, когда осознал, что только что выдал свои чувства.
— Сэт сказал, что До́лтон Браун видел на прошлой неделе одного из надзирателей, — выдал он единственное, что пришло ему в голову, дабы скрыть своё смущение.
Кэйт побледнела лицом. От упоминания надзирателей или лесных богов было рукой подать до воспоминаний об исчезновении её отца. Даниэл мгновенно осознал свою ошибку:
— Чёрт, прости. Я не подумал, — поспешно сказал он.
Она покачала головой:
— Не надо, всё хорошо. Жизнь идёт своим чередом, уже не один год прошёл.
— Слухи об этом уже, наверное, ходят по всему городу. Готов поспорить, все беспокоятся, — высказал своё мнение Даниэл.
— Предполагается, что они забирают лишь грешников, — сказала Кэйт, — так что тебе не следует ничего бояться.
— Я в этом не очень уверен…
Она осклабилась:
— Ты ведь не скрываешь грешные мысли, а?
Даниэл уже начал привыкать к жизни в почти непрекращающемся состоянии смущения, и поэтому сумел выдавить простой ответ:
— Ты — последняя, кому я мог бы о них рассказать.
Теперь щёки загорелись уже у Кэйт. После этого они оба замолчали, и он с облегчением вспомнил о цистре:
— Музыку?
— Это было бы здорово.
Теперь ему стало гораздо комфортнее, когда было чем занять руки. Вынув цистру из её футляра, он несколько раз пробежал пальцами по струнам, проверяя, что она всё ещё была настроена.