— Ты никогда прежде не выказывал стремление к этому, — сделала наблюдение она.
— Через несколько дней я умру, — ответил он. — Я подумал, что мне следует попробовать что-то новое.
— Ты сможешь играть? — спросила она.
Тирион засмеялся:
— Я не пьян. Вкус ужасный. Мои музыкальные способности по-прежнему невредимы.
— Ты сыграешь мне о своей последней встречей… с ней?
Она уже несколько дней не упоминала об этом, но он знал, что эта тема все ещё была важна для Лираллианты — теперь ещё важнее, когда его время было на исходе.
Он поразмыслил немного об этом. Тирион всё ещё не хотел делиться с ней той встречей, она была слишком интимной, слишком близкой его сердцу, но ему нужно было время и уединение для работы над его идеями, прежде чем начнётся его назначенный бой.
— После того, как я покажу тебе это, я больше не хочу тебя видеть, — сказал он ей.
— Почему? — напрямую спросила она.
У него было несколько причин, но он решил назвать ей самую трудную:
— Это — очень насыщенное воспоминание. Мне будет неудобно видеть тебя после него… я думаю. — То была полуправда, но она отвечала его целям.
— Ты желаешь, чтобы я после этого избегала визитов?
— Давай сделаем из этого прощание, — сказал он. — Наше последнее время, проведённое вместе, перед матчем на арене.
Лираллианта прикусила губу в совершенно несвойственным ей жесте беспокойства:
— Я не планирую присутствовать на этом событии.
— Слишком грязное для твоей высокоморальной позиции? — с сарказмом спросил Тирион.
От неё донеслась вспышка гнева:
— Не тебе судить мои мотивы. — Она приостановилась, прежде чем продолжить: — Я не хочу видеть твою смерть.
«Иногда она кажется почти человеком. Я слишком много позволял ей себя изучать».
— Значит, один, последний урок, — ответил он. — Я покажу тебе тайну своего сердца, и на этом мы расстанемся.
Она кивнула, и подошла, встав позади него, где обычно и была, пока он играл, положив ладони ему на виски, и запустив пальцы ему под волосы.
Он подождал лишь секунду, пока не ощутил касание её разума своим собственным, а затем начал, позволяя пальцам двигаться так, как им хочется, импровизируя одновременно мягкую и нежную мелодию. Образ, который он так долго к себе не пускал, раздулся, заняв весь передний план его мысленного пространства. Катрин Сэйер стояла перед ним на дороге, непокорная и одновременно печальная.
Он снова пережил это, ощущение ноющего от её красоты сердца, удивление от её самоуверенности, когда она сбила его с лошади. Их разговор снова прокрутился в его голове, но представлял из себя игру эмоций, а не слов. Лираллианта могла видеть образы и ощущать течение чувств между ними, но самих слов не было. Особой потерей это не стало, поскольку слова были вторичны смыслу, который был в их встрече.
Любовь, сожаление, капля гнева, и глубокая, неизменная печаль, следовавшая за их последним, затяжным поцелуем — он сыграл ей всё это, как своими пальцами, так и своей душой. К тому времени, как он приблизился к окончанию, Тирион совершенно перестал ощущать себя, и когда музыка затихла, а его руки замерли, он почувствовал прохладные дорожки, оставленные слезами на его щеках.
Лираллианта стояла, наклонившись над ним, слегка привалившись своей головой к его собственной, обняв руками его торс, сжимая его изо всех имевшихся в её стройном теле сил. Её ладони вдавливались в его рубашку, почти вызывая боль там, где её ногти цепляли его кожу, а тело её содрогалось. Она плакала, рыдая так искренне, неконтролируемо и глубоко смущённо, как могут только маленькие дети.
Тирион сохранял неподвижность, шокированный её реакцией, и неспособный сформулировать подобающий ответ. Он ждал, не двигаясь, почти боясь, не будучи уверенным, как эта Ши'Хар справится с наплывом эмоций, когда придёт в себя. Его инстинкты требовали, чтобы он обнял её, чтобы развернулся, и успокоил её, как бы он поступил с другом, членом семьи или возлюбленной. Однако она не попадала ни в одну из этих групп. В конечном итоге она была чужой, и, по неприглядной сути дела, являлась его хозяйкой.
«Ты — насильник», — однажды сказала она ему. Любая попытка ответить на её жест могла быть понята неправильно.
В конце концов её рыдания замедлились, и пришли к неловкому окончанию. Выпрямившись, Лираллианта отпустила его, и сделала короткий шаг назад.
— Прости, — тихо сказала она.
Он не обернулся:
— Не нужно, что сделано — то сделано, — ответил он.
— Нет, — настойчиво сказала она. — Не за это. Я имела ввиду вообще всё. Я прошу прощения за мой народ. За последний месяц я видела… — сказала она, позволив словам повиснуть в воздухе. — Они не понимают ваш род. Даже я понимаю лишь немного, но теперь я знаю, что была неправа. То, что мы сделали, было неправильным.