Шли минуты, а они всё общались друг с другом с помощью одних лишь губ, полностью отбросив слова. В голове у Тириона порхали вопросы, но ни один из них не задержался достаточно долго, чтобы его озаботить. Приостановившись лишь на время, достаточное для того, чтобы сменить положение, и запустить руку ей под ноги, он поднял Лираллианту, и отнёс её обратно на странную кровать, в которой они проснулись. Он аккуратно положил её туда, и присоединился к ней.
А потом и соединился с ней.
Некоторое время спустя он лежал, наблюдая за ней, пытаясь понять, что всё это значило. Не в силах сформулировать правильный вопрос, он сказал:
— Я и понятия не имел о том, что ты была девственницей.
На её лице отразилось непонимание:
— Я не думаю, что мне известно это слово.
У него ушло немного времени на то, чтобы объяснить значение этого слова на эроллис, но в конце концов она поняла:
— О, — сказала она. — Эта концепция почти не имеет смысла для Ши'Хар. Это увеличивает для тебя значимость секса?
Он пожал плечами:
— Нет, вообще-то, но для некоторых других людей — может. Я просто был удивлён. Из того, что я узнал о Ши'Хар, я предполагал, что ты уже была опытной.
— Дети Рощи Иллэниэл редко предаются этой активности, поскольку мы не держим людей, — ответила она.
— Не обязательно же с людьми, — сказал Тирион.
— Ши'Хар в основном делают это для производства баратти для арены, — сказала Лираллианта, будто это всё объясняло. — Немногие решают заниматься сексом исключительно ради удовольствия.
В Тирионе пустила корни неуверенность, когда он задумался о её мотивах. «Зачем Тиллмэйриас нас спас? Неужели это было ценой спасения?». Он спросил, стараясь поддерживать голос ровным:
— Что было твоей мотивацией?
— Что-то новое, — сказала она ему. — Это что, было неправильно? — увидела она перемену в его ауре.
— Я не хочу, чтобы моих детей использовали на арене, — прямо сказал он.
Она засмеялась:
— Не страшись, зачатия не будет. Мой народ почти никогда не рожает человеческих детей. Я способа управлять способностью моей плоти к воспроизводству. Те, кто создают детей, обычно используют для вынашивания потомства человеческих самок.
Она приостановилась, поглядев на него серьёзнее:
— Ты что, думал, что я планировала сделать ребёнка? Это бы пошло вразрез с решением моей рощи относительно баратти.
— Тогда что тебя на это толкнуло? — спросил Тирион, поскольку всё ещё не понимал, хотя подозрения его и ослабли. — Удовольствие?
— Частично, — кивнула она. — Как я уже говорила, это было что-то новое. Когда я увидела тебя на арене, то поняла — что-то изменилось, а когда ты уничтожил свой ошейник, то я подумала, что ты погибнешь.
— Тиллмэйриас сказал, что ты сама чуть не погибла.
— Это больше не имело для меня значения. Если я не могла тебя спасти, то умирать я была не против. — Эти слова она произнесла совершенно спокойно, но в её ауре мелькали сильные эмоции, а глаза её были намокшими.
Из всего того, что она могла бы ему сказать, это ошарашило его больше всего остального.
— Ты, что… — Слова повисли в воздухе. Он не знал, как спросить.
— Научи меня любви, Тирион, — сказала она.
— Э… это… этому нельзя научить, — ответил он, слегка заикаясь.
— Тогда покажи мне то, что сможешь. Покажи мне то, что хотел показать ей. — Лираллианта взяла его руку в свою собственную, и направила её к своей груди.
Тирион и не думал о том, чтобы устроить повторение так скоро, но настойчивые губы Лираллианты убедили его передумать.
Глава 51
Прошёл ещё день, прежде чем они были готовы покинуть жилище Тиллмэйриаса в Эллентрэа, и вернуться в дом Лираллианты в Роще Иллэниэл.
— Когда мы вернёмся, будет много вопросов, — сказала она, будто готовя его. — То, что ты сделал на арене, не имело прецедента. Они захотят узнать, как ты это сделал.
— Ты имеешь ввиду это? — спросил он, указывая на татуировки вдоль своих рук.
— В том числе и это, и если бы только этим всё и ограничивалось, всё равно поднялись бы волнения, но молния заинтересует их ещё больше, — ответила она.
— А…
— Твой эйсар не двигался. Когда появилась молния, он оставался полностью неподвижным. Было так, будто само небо ожило, и решило напасть на Крайтэка. Оно уничтожило барьер, и почти сломило защитное плетение твоего противника. Как ты это сделал? — спросила она.
Он пожал плечами:
— Я даже не уверен, что это был я. Ощущение было странное, почти как сон, или, может быть, как смерть. Я просто не мог проиграть. Больше всего я не мог избавиться от этой мысли, а когда попал в электрическую ловушку, та сделала меня почти полностью беспомощным. И пока я лежал там, я только и мог думать о том, как сильно я хотел убить своего врага, а потом было такое чувство, будто я покинул своё тело.