Я развела руки в стороны.
— Ладно, призрачная засранка. Я тебя не боюсь. И я знаю, что твоя главная цель — напугать меня, так что ты можешь капитулировать, поскольку мне на тебя абсолютно плевать. Ты не можешь меня убить. Плесневелая ты козлина.
Маленькая тирада, похоже, и правда сработала. Я почувствовала, как страх покидает моё тело.
Вымотавшись, я пошла в ванную. Я сняла сорочку и трусики, затем открыла кран с горячей водой.
Я дрожала, пока ждала. Воздух в замке был очень холодным. Лунный свет проникал в окно под потолком, освещая небольшую комнату из камня. Тут находилась железная ванна, в которой я каждый день стирала свою сорочку.
Наконец, вода достаточно наполнила ванну, и я проверила температуру пальцами. Хотя бы это будет приятное и очень необходимое отвлечение от моего нынешнего фиаско.
Но перед тем как шагнуть в ванну, я глянула в зеркало, и моё сердце пропустило удар. Призрак, которую я только что назвала плесневелой козлиной, стояла позади меня в отражении. Она вытягивала руки, свесив кисти, и её волосы извивались вокруг головы как змеи. Шея и позвоночник изгибались под странными углами, точно были переломаны. Её голова свесилась вперёд, лицо оставалось в тени и скрывалось волосами.
Моя кровь заледенела.
— Я тебя не боюсь, — тихо сказала я.
Это прозвучало вовсе не убедительно.
Стиснув зубы, я резко развернулась к ней лицом.
Но она пропала. Осталась только я и пар, поднимавшийся от ванны.
Хорошо. Просто иллюзия.
Затем, когда я осмелилась снова глянуть в зеркало, в паре появился просвет, как будто окружавший тёмный силуэт. Привидение вновь медленно проявилось в этом просвете, и мой желудок скрутило.
Одна из её костлявых рук без предупреждения метнулась вперёд и схватила меня за горло. Она крепко сжала мою шею, затем толкнула в стену с такой силой, что удар эхом прокатился по комнате. Боль пронзила моё тело, и я сползла на пол. Я попыталась снова встать, но привидение лишь сильнее впилось мне в кожу ногтями.
Ужасные булькающие звуки доносились из её горла. Пряди волос струились перед лицом, заслоняя глаза. Гнилые зубы торчали из дёсен.
В панике я ударила её левым кулаком по голове сбоку, но это всё равно что бить железную стену. Боль пронзила костяшки моих пальцев.
По меркам призраков эта сучка была адски сильной. Она поморщилась и принялась хрипеть:
— Шлюха. Бог заставит тебя жрать землю. Бог наполнит твой рот гниением.
Пока её ладонь сжимала моё горло, листья заполнили мой рот, душа меня. Я не могла дышать. О Боже, я не могла дышать. Я задыхалась от земли и листьев и вот-вот умру голышом на полу ванной. Я лихорадочно вцепилась в её волосы, как утопленница, пытающаяся ухватиться за спасительную соломинку.
Привидение наклонилось ближе, шепча мне на ухо:
— Самаэль тебя никогда не полюбит. Получив от тебя то, что ему нужно, он убьёт тебя.
Слова эхом отдавались в моей голове, и я сильнее вцепилась в её волосы, заставляя её опустить голову, будто я пыталась утопить её вместе со мной.
А потом она снова просто исчезла.
Листья и грязь в моём горле испарились вместе с ней. Хватая воздух ртом, я повалилась на четвереньки, ударившись о холодный камень. Я стискивала своё горло, жадно втягивала воздух, один великолепный вдох за другим.
Больше никогда не буду воспринимать дыхание как данность. Дыхание великолепно. Дыхание — это жизнь. Воздух — это всё.
Но что, бл*дь, она такое?
Являлась ли она, как и думал Освальд, проклятием от кого-то, кто меня ненавидел? Это мог быть кто угодно. Самаэль, Соуриал. Свободный Народ, если они владели магией. Кто угодно из Падших. В последнее время я вовсе не была всеобщей любимицей.
Возможно, она служила каким-то наказанием.
Я подползла к ванне и выключила воду. Она уже перелилась через край, но с этим я разберусь потом. Теперь мне уже не хотелось в ванну. И мне не хотелось вставать и рисковать увидеть своё отражение в чём-либо. Отражения — это плохо.
Так что вместо того чтобы вставать, я голышом поползла на четвереньках по холодному полу ванной.
Эта ночь, возможно, стала для меня какой-то худшей точкой. Мои мысли вернулись к Финну и Элис — причине, по которой я здесь заперта. Взбурлила злость, и я подумала о словах Самаэля про предательство. Предательство ранило меня глубже всего.
Задрожав, я забралась в постель и скользнула под одеяло; шёлк был мягким и успокаивающим на моей коже. Учитывая то, как сильно я тряслась до сих пор, я не думала, что смогу уснуть этой ночью.