Он запустил руку под плащ и достал небольшой мешочек, в котором наверняка было столько монет, сколько она за всю жизнь не заработает. Я подумала, что он наверняка понятия не имел, что и сколько стоит, но я не собиралась подсказывать. Он собрал все бутоньерки в одну руку и уставился на них.
Маленькая девочка выронила свой поднос и раскрыла мешочек с деньгами.
— Бл*дский ад. Это дохерища денег!
Переговорщик из неё ужасный. Я присела, опускаясь на её уровень.
— Тебе стоит знать, что он граф, и если кто-то скажет тебе, что граф — ужасный убийца, то вспомни об этом и скажи, что он не такой уж плохой. У его поступков имеются свои причины.
Она прижала монеты к груди, уставившись на меня широко раскрытыми глазами. Затем она убежала обратно в тень, забыв про поднос.
Повернувшись к Самаэлю, я обнаружила, что он озадаченно уставился на бутоньерки.
Я забрала одну из его рук.
— Давай я сама. Помогу тебе немножко прихорошиться.
— А мне надо прихорашиваться? — проворчал Самаэль. — У меня сложилось впечатление, что у меня идиотское лицо с неземной красотой. Кажется, именно так ты выразилась.
Мои щёки пылали.
— Как я и сказала, ты был первым, кого я увидела за долгие месяцы. Честно говоря, лицо у тебя средненькое. Посредственное. С моей точки зрения, твои черты практически не запоминаются. Просто блёклое лицо и воплощение скуки, — пожалуй, это самая нелепая ложь, что я произнесла в своей жизни, и я сама удивлялась, как не рассмеялась.
Вместо смеха Самаэль стиснул зубы. Воздух словно сделался холодным и разреженным.
— Средненькое, — он выплюнул это слово как проклятье. — Посредственное.
Ну естественно, в отношении себя самого у него не было ни капли чувства юмора. Я задевала его за живое, и это вызывало у меня восторг. В конце концов, он уже посчитал меня ничуть не интереснее любой другой полуголой женщины. Сразу после того, как мы поцеловались. Это чрезвычайно оскорбительно, и он заслуживал того, чтобы его помучили.
Я закончила прикреплять цветок к его плащу.
— Я не отступаю от своих слов. Вот. Теперь в тебе наконец-то есть что-то интересное.
Воздух вокруг нас сделался ещё холоднее. Его глаза сощурились, и Самаэль на мгновение притих. Ветер играл с его тёмными волосами.
— Думаю, ты хочешь меня. Однажды я заставлю тебя признать это.
— Ты первый. Я не интереснее любой заурядной женщины, которая сверкает своими достоинствами?
Он наклонился и прошептал мне на ухо:
— Яд Божий никогда не уступает.
Ощущение его магии так близко ко мне вызвало дрожь по всему телу.
— Яду Божьему надо перестать говорить о себе в третьем лице. Это не сделает тебя менее посредственным, — я чувствовала его ярость, прокатывавшуюся по мне. У меня складывалось ощущение, что я веду опасную игру, но я не могла остановиться. — Когда я увидела тебя, я чувствовала себя как мужчина, выпущенный на свободу после десяти лет тюрьмы и готовый поиметь любую посредственную каргу, которую встретит.
Тени взметнулись вокруг него, просачиваясь в воздух.
— Вот как?
Я пожала плечами.
— Стопроцентно. Но с цветами всё становится лучше, даже Яд Божий, — его могущественная магия пульсировала по моему позвоночнику. — Цветы в Альбии имеют своё значение. Видишь эти колокольчики? Они связаны с ангелами.
— Будучи настоящим ангелом, я могу подтвердить, что это полный бред.
— Маргаритки обозначают невинность, — продолжала я, игнорируя его. — Агростеммы означают вторжение, полагаю, для тебя это уместно. Вся эта штука идеально тебе подходит. И теперь в твоём наряде есть приятный цветовой акцент.
— Именно этого я всегда и хотел. Цветового акцента в своём наряде, — он уставился на бутоньерку, затем посмотрел мне в глаза. — Я древнее создание бойни. В каком месте я невинный?
Я пожала плечами.
— Но ты правда такой. Мир сбивает тебя с толку. Но в то же время ты суровый раздражительный чудак с огненными глазами, и цветы помогают тебе выглядеть более нормальным. Теперь мне больше не стыдно идти с тобой по улицам Доврена.
Самаэль нахмурился.
— Ты правда описала бы меня вот так? — не дожидаясь ответа, он развернулся и быстро пошёл прочь. Он определённо рассердился.
Я догнала его под одной из тёмных арок, которые вели к лестнице.
— Видишь? Суровый и раздражительный.
— Если ты так сильно хотела тот пирог, почему посчитала нужным отдать его той уродливой пакостнице?