— Добро пожаловать! Какое чудесное на вас платье!
— Э-э-э… Спасибо. — Выдавливаю из себя улыбку. — Подруга подарила. Сегодня я в нем первый раз.
По правде говоря, я чувствую себя жалкой притворщицей, которой здесь явно не место: существо среднего пола, прикинувшееся женщиной. Кроваво-красное платье на стоящей во весь рост женщине выглядело бы элегантным, но, втиснутое в коляску, кажется вульгарным. Грудь выпирает из выреза словно два шарика ванильного мороженого — «смотрите, какие мы вкусные!». Я — бюст на колесах. «Парализованная Барби отправилась на поиски приключений, но по весьма прозрачным причинам уходит домой одна».
— До чего же это воодушевляет — видеть, что здесь, среди нас, присутствуют самые настоящие жертвы этой болезни, — говорит моя собеседница заговорщическим тоном, не убирая руки. — Наглядный пример тому, что так дальше нельзя. А какой в этом позитив! Обожаю позитив. Готова поспорить — вы тоже. — Тут она ободряюще хлопает меня по голому плечу: давай, мол, подруга. — Какая же вы молодец! Сколько в вас мужества! — развивает она свою мысль по дороге к главному залу, где нас встречает море задниц и кушаков-камербандов. — И не думайте возражать! Я знаю, какая это мука, — у моей племянницы Джилли точно такой же диагноз. Ее отец иначе как «СД» это не называет. Расшифровывается как «сволочная дрянь».
Наконец до меня доходит. Спинальный дизрафизм — порок развития позвоночника. Господи, и как мне от нее избавиться? Жаль, в этом городе нет газовой камеры.
Простите. Это — результат аварии, — говорю я, похлопывая кресло, как старого верного друга. Каковым оно никогда не станет. — Может, вам лучше поговорить вон с теми людьми? — предлагаю я и показываю на трех колясочников — предположительно настоящих жертв СД. Раз они герои вечера, пусть сами и отдуваются.
— Аварии? — не отстает она.
Любопытство — это такое качество, которое мы приветствуем в себе и презираем в других.
— Автомобильной. — Со временем я научилась не вдаваться в подробности.
— Боже правый! Какая жалость. Вы такая привлекательная!
«Вы правы, — вертится у меня на языке. — Лучше бы на моем месте оказалась жуткая уродина. Ее-то вы б не жалели».
Но люди хотят, как лучше. Лучезарно улыбаясь, выполняю лихой пируэт на заднем колесе и быстро качу к дверям. У инвалидной коляски есть одно полезное свойство: перед ней толпа расступается, как воды Красного моря. Доктор Шелдон-Грей в белом смокинге пришел с женой, Дженнифер, — узнаю ее по фотографии, которую видела у него в кабинете и которая ей льстит — пухлая филейная часть с полоской трусов в кадр не попала. Интересно, привыкну ли я когда-нибудь к своей манере машинально оценивать задницы?
— Где тут список гостей? — спрашиваю я, едва поздоровавшись.
— У администраторской стойки, наверное, — подсказывает Дженнифер. Явно обрадованный, что я нашла себе занятие, Шелдон-Грей улыбается, неопределенно подмигивает, просит его извинить и, прихватив жену, растворяется в толпе: пожимать руки. Я снова пускаюсь в плавание.
Список гостей висит на доске объявлений — всего на пару сантиметров выше, чем нужно, и, судя по моим ощущениям, у него есть все шансы стать последней соломинкой. После нескольких попыток дотянуться до списка я уже почти готова капитулировать и отправиться домой, но в этот момент из набитого зала выныривает высокий мужчина, вытирая лицо салфеткой. Заметив мое затруднение, он подходит, срывает листок со стены и с театральной торжественностью вручает его мне.