Она поплыла вокруг правой стороны церкви, заглядывая в разбитые витражные окна, все время поглядывая на расстояние между ней и поверхностью воды, где был воздух.
Как она и ожидала, легкие Люс напряглись. Но подниматься было еще рано. Они только добрались до места, откуда можно рассмотреть, как выглядел алтарь. Она сжала зубы и продолжила терпеть нарастающий жар в легких.
Держась за руку Дэниела, она заглянула в одно из окон. Ее голова и плечи пролезли внутрь, а Дэниел приблизился к стенам храма, насколько было возможно, чтобы осветить ей внутреннюю часть.
Она ничего не видела, кроме разрушенных рядов скамеек и каменного алтаря, расколотого на две части. Все остальное было в тени, а Дэниел не мог подобраться поближе, чтобы дать ей больше света. Она ощутила тяжесть в легких и запаниковала – но потом напряжение ослабло, и ей показалось, что у нее есть достаточное количество времени до того, как паника вернется. Словно были какие-то пороги дыхания, и Люс могла пройти парочку из них, прежде чем все станет действительно трудно. Дэниел наблюдал за ней, кивая, словно тоже думал, что она может продержаться немного дольше.
Она проплыла мимо еще одного бывшего окна, и что-то золотое блеснуло в дальнем углу церкви.
Дэниел тоже это заметил. Он осторожно подплыл к ней, пытаясь не приближаться к храму, взял ее за руку и указал туда. Был виден лишь кончик ореола. Сама статуя выглядела так, словно провалилась под пол. Люс подплыла поближе, выпуская пузырьки воздуха изо рта. Она не понимала, как снять нимб, и больше не могла терпеть. Ее легкие горели. Она показала Дэниелу, что нужно подниматься.
Он покачал головой.
Когда она вздрогнула в удивлении, он вытянул ее из церкви и обнял. Дэниел крепко поцеловал ее, и это было так приятно, но…
Это был не просто поцелуй. Он передавал воздух в ее легкие. Она вдохнула через его рот, почувствовав поток кислорода, наполняющий ее, когда легкие уже были готовы взорваться. Казалось, что у него бесконечный запас, и Люс жадно брала, сколько могла.
Их руки обвились вокруг почти обнаженных тел друг друга. Их наполняла страсть, словно они целовались только ради удовольствия. Люс не хотела останавливаться. Но у них было всего восемь дней. Когда она наконец кивнула, довольная, Дэниел улыбнулся и отплыл.
Они повернулись к крошечному отверстию, где раньше было окно. Дэниел приблизился к нему и остановился, поворачиваясь, чтобы его сияние осветило ей путь. Она медленно пролезла в окно, мгновенно ощущая холод и безосновательную клаустрофобию внутри церкви. Это было странно, потому что собор был громадным: его потолок поднимался на сотни футов вверх, и Люс могла распоряжаться всем этим пространством.
Может, в этом и была проблема. С другой стороны окна Дэниел казался таким далеким. По крайней мере, она видела статую ангела впереди и свет ангела снаружи. Она подплыла к золотому ореолу и схватила его руками. Она помнила инструкции Дэниела и повернула ореол, словно водила автобус «Грейхаунд».
Он не шевельнулся.
Люс схватилась за скользкий ореол покрепче. Она качала его взад и вперед, прикладывая все имеющиеся силы.
Медленно нимб скрипнул и передвинулся на сантиметр влево. Она снова напряглась, чтобы сдвинуть его, выпуская пузырьки отчаяния. Когда она уже выбилась из сил, нимб поддался и повернулся. Лицо Дэниела наполнилось гордостью, пока он наблюдал за ней. Она посмотрела на него, и их взгляды встретились. Она едва думала о своем дыхании, пытаясь отцепить ореол.
Он высвободился и остался в ее руках. Она вскрикнула от радости, удивившись его тяжести. Но когда она взглянула на Дэниела, он больше на нее не смотрел. Он смотрел наверх, далеко ввысь.
В следующую секунду он исчез.
Глава 4. Сделка вслепую
Люс осталась в воде одна в полной темноте.
Куда он делся?
Она подплыла к провалу в досках пола, где застряла скульптура ангела. Всего несколько секунд назад с ней был свет Дэниела, освещающий путь.
Вверх. Это был единственный вариант.
Давление в ее легких стремительно усиливалось и распространялось по всему телу, стуча в голове.
Воздух был далеко вверху, а тот, что отдал ей Дэниел, – исчез. Она не видела даже руку у себя перед лицом. Она не могла думать. Она не могла паниковать.