Тело её сотрясалось, скрючивалось, покрывалось мурашками. По ней проходили волны, пришедшие со времён большого взрыва.
Сущность девушки размазывалась по многочисленным этажам реальности, оказываясь сразу в нескольких местах. Она была и не была одновременно. Ей приходилось мёрзнуть на ледяных планетах, спасаться бегством от летающих змей, тонуть в невиданных водоёмах.
На глубине густого бытия она столкнулась с древними богами. С незримыми созданиями, взирающими на неё множеством красных глаз.
Наконец её отбросило в сторону. Крики прекратились, шок вернул душу девушки в рамки нашего мира. Она больно ударилась спиной об пол. Пришла в себя и попыталась встать. Но её сил хватило только на один вопрос.
Его пришлось задать слаборазлечимым шёпотом – что ты, блин, такое?! Девушка со страхом взирала в мою сторону, она пыталась понять смысл происходящего. Мне удалось залезть к ней в мозг, удалось ответить ей на своём подлинном языке – Я есть сама Пустота.
***
На следующий день молодая девушка шла по набережной, аккуратно обходя выбоины в плитке. Ей хотелось найти следы бегунов, мужчины и женщины, но их нигде не было видно.
– Видимо ещё не время – улыбаясь произнесла она. Юная девица села на лавку, поправила складки сползающего лица и начала о чём-то думать.
«Что же такое человек?».
«Травмпункт»
Тамбур был мной или я стал тамбуром? Уже неважно. Мой остов сотрясался от холода, колючие мурашки проступали на коже. Текущее состояние не смущало меня. Беда крылась в том, что я стал свидетелем диких событий. «Дьявольщина».
Вектор внимания изменился. Мигрень разорвалась внутри осколочной гранатой. Она выжигала глаза.
Просверливала сотню отверстий в гудящем черепе. Я стал узником боли. Пытался сжимать руками голову, сдерживая болезненные ощущения в себе.
«Что это?». Непонимание болезненно сжимало сердце. Я стоял в серых брюках и мятой белой рубашке. На ногах не было обуви, ступни начинали болеть. Вдох.
Ломота отступила. Думается ненадолго. Я знал, что ей хочется поиграть в кошки-мышки. Извести меня. Но думать об этом не было времени. Нужно было внимательно осмотреться.
Собранный из пластиковых панелей тамбур. Вместо глазниц у него были тонкие стёкла. Но снаружи ничего не было. Лишь накипь белого тумана и хлопья чёрного снега, медленно сползающие по слоям реальности.
Стеклопакет пропускал дыхание холода, казался непрочным. Хотелось держаться от него подальше. Только сейчас заметил, что на правой створке мозолит глаза кровавый развод. «Какого чёрта? ».
В пластиковую дверь заколотили. – Мама! – кричал человек в больничном халате. – Мама! Запертая дверь не поддавалась.
У него не было возможности попасть в помещение тамбура. Меня сковал страх, помогать дёрганному совершенно не хотелось. – Я не могу – неуверенно произнёс я, отстраняясь от злосчастной двери.
Человек продолжал кричать. Вокруг него начали проявляться контуры чуждых фигур. Мои глаза зафиксировали появление нескольких пожарных.
Они были полностью облачены в рабочую форму, лоснящуюся от чёрной копоти. Даже здесь чувствовался исходящий от них запах горелого мяса.
Лица их были скрыты под мутными стёклами противогазов. Они посмотрели на меня, синхронно помахав руками.
Я заметил, что на некоторых складках моей рубашки остались следы от нагара. Мне стало не по себе.
Человек брыкался в их тяжёлых руках, пытался выпрыгнуть или вырваться, но у него ничего не выходило. Его страшный вопль звенел в моих ушах. Через момент вернулась боль.
Не в голове, а в кишках. Казалось, что внутренности лезут наружу. Было ощущение, словно я сломал каждое ребро. Меня начало тошнить. Желудочный сок не хотел выходить, застряв где-то в горле. Я скрючился в тамбуре, силясь прийти в себя.
«Травмпункт». Выцветшая табличка постепенно проникла в мой разум. Я посмотрел на неё, пытаясь понять, как сюда попал. Оторвался от размышлений, осматривая свой живот. Не было ни порезов, ни синяков, ни гематом. Была только колющая боль, значит я попал по адресу.
Я мог попасть в аварию, где и ударился головой. Странные ощущения были симптомами амнезии. Иногда в новостях рассказывали о людях, которые долгое время не могли ничего вспомнить.
Если это так, то хорошо, что я очутился здесь. Речь могла идти о сотрясении мозга. Могло открыться внутреннее кровотечения, селезёнка могла разорваться на части. Сглотнув липкую слюну, я вошёл в помещение. Вошёл и ужаснулся.
Вонь, тут стояла ужасная вонь. Медицинский спирт, человеческие выделения, запах стухших больничных простыней. Меня чуть не вывернуло прямо на пороге. Я держался за бока, пытаясь не умереть от очередного приступа раскалённой боли.