В лаборатории случилось что-то непоправимое, то, что вселило ужас в глаза окружающих. Я сидел в конференц-зале и видел глаза смерти повсюду, в каждом их взгляде.
Один из главных эпидемиологов прокашлялся, выпил минеральной воды и начал свою речь. Траур – только одно слово пришло мне на ум. Я вспомнил похороны своего отца. Всё повторялось.
– Коллеги, мне тяжело говорить о таком – он обвёл всех взглядом – произошла новая утечка вируса.
Аудитория ахнула, некоторые люди переглядывались, пытаясь найти взглядом хоть какую-то опору в окружающем пространстве.
– Коллеги, это не всё – «начальник» подвинул к себе стул и сел, ноги больше не служили ему опорой – это новый штамм, он мутировал.
Аудитория замолчала.
Тишина.
Ни единого звука. Такая тишина бывает на поминках, на кладбище, на местах катастроф. В такие моменты слышится только одно – тихая поступь смерти.
Начальник – мне легче звать его так, нет смысла постоянно ссылаться на его статус или на научные регалии – массировал свои глаза длинными и тощими пальцами. Этот человек мало спал, он выглядел уставшим и подавленным. Как и многие из нас после событий минувшего года.
Красная зона: облачиться в защитный костюм, шагнуть вперёд, к больным, невзирая на все страхи и сомнения.
– Коллеги, я прошу у вас невозможного – он даже не открывал глаза, совесть не позволяла ему смотреть на нас – я прошу троих человек согласиться на смертельную миссию. На этот раз он встал и вперился взглядом куда-то в пустоту – на миссию по ликвидации очага инфекции.
И тогда я увидел двух людей, что без сомнений подняли свои руки вверх. Мужчина и женщина, муж и жена. Парочка врачей, о которых все говорили. Только сейчас я понял, что они тут были единственными людьми. Настоящими. Потому что в их глазах не было страха. Это были глаза победителей, людей, в жизни которых смерть не существовала.
Я помню, как их показывали по телевизору. Как дети говорили им спасибо за спасённых родителей. Как плакали мужчины, когда видели своих жён после выписки из больницы.
Как люди говорили им слова благодарности и аплодировали, взирая на них снизу-вверх. Так смотрят на героев. И они ими были.
«Если я пойду и долиною смертной тени, не убоюсь зла, потому что Ты со мной; Твой жезл и Твой посох – они успокаивают меня».
И я поднял руку третьим.
Здание лаборатории было похоже на одно большое надгробие. Вокруг него стояло множество служебных машин.
Были развёрнуты палатки экстренного реагирования. Люди в защитных костюмах старались обносить здание жёлтой лентой.
КАРАНТИН
Один большой могильный камень, который уже начинал покрываться именами погибших. Тех людей, что были внутри и оказались не готовы ко встрече со смертью.
Мы должны были зайти внутрь и устранить их ошибку. Включить режим чрезвычайной ситуации. Запустить протоколы фильтрации. Взять образцы нового вируса и начать их обрабатывать прямо там. Внутри.
У нас была роль разведчиков, собирающих важные данные. Данные, что будут способны победить новую заразу. Мы стали авангардом.
Красная зона: облачиться в защитный костюм, шагнуть вперёд, к больным, невзирая на все страхи и сомнения.
В полном обмундировании мы стояла у входа в здание. У входа в нашу могилу – думалось мне. Но я отгонял эти мысли в сторону, лица моих спутников были невозмутимы. Вселяли надежду и силу.
Чего не сказать про нашего начальника, про нашего коллегу. Скорее всего – бывшего коллегу.
– Коллеги – слова давались ему усилием воли – за этой дверью «красная зона». Он обвёл нас своим взглядом, выражая напряжение каждой мышцей своего лица – назад дороги уже не будет.
Он говорил что-то ещё. Но я смотрел только на проход, думал об отце и о тех людях, что и по сей день приходят на его могилу.
Там всегда были свежие цветы, благодарные лица. Они ухаживали за могилой отца, не оставляя мне ни единой заботы. Они вдыхали в неё жизнь, как он когда-то вдохнул жизнь в них.
Я понял – вот оно. Отец не только заставил меня задуматься о смерти, он помог мне наметить свой собственный путь к жизни. Путь врача, защитника, спасителя людей. Путь победителя.
И я вошёл в здание.
«Если я пойду и долиною смертной тени, не убоюсь зла, потому что Ты со мной; Твой жезл и Твой посох – они успокаивают меня».
Пошёл первым. Страха уже не было, чувствовался только железный стержень уверенности. Пришло осознание того, что начиналось погружение в вечность.