–Что там происходит? – Спросил он у своих адъютантов, раболепно смахивающих с генерала песок. – Почему никого не волнует прошедший катаклизм?! У нас землетрясения каждый день происходят? Почему все так беззаботно на это реагируют? Ну, сейчас я наведу порядок!
Тяжело дыша, он уверенным шагом подошел к сборищу солдат. Стоило воинам увидеть грозно топающего своими тонкими ножками генерала, как толпа в едином порыве расступилась на несколько шагов, пропуская командующего армией к Григорию.
–Что случилось?! – Остановившись возле медсестры, прокричал он.
–Ой…– Девушка ловко вскочила на ноги, услышав за спиной генеральский рёв. – …тут бойца…
–Я его избил, – Ефим уверенно вышел к генералу. – Он тот второй предатель, которого мы искали. Пытался трусливо бежать, когда я поймал его с поличным. Но, как видите, не успел скрыться благодаря моим навыкам рукопашного боя… – горделиво задрав подбородок, адъютант посмотрел на командира и, поймав на себе его вопрошающий взгляд, в котором читалась задетая гордость, добавил: – …навыкам, которые я получил благодаря подготовке по вашей программе, конечно же!
Удовлетворенный ответом генерал подошёл ближе к рыдающему Григорию и, властно склонившись над ним, произнёс:
–Ты чего это, изменник проклятый, развылся? Осознал, какая участь тебя ждет? Решил вызвать жалость к себе? – Он выпрямился и с насмешкой произнес: – Да у нас даже бабы, после того как им руку отрывает, не ноют! А ты, паскуда, развалился и рыдаешь!
Ефим притворно расхохотался, услышав едкое замечание генерала. Постепенно толпа начала подхватывать подхалимский хохот адъютанта и когда все вокруг безостановочно смеялись, каждый считал, что делает это искренне.
Свернувшийся калачиком Григорий слегка приподнял голову и посмотрел мокрым глазом на расплывчатые лица сородичей, которые звонко над ним хохотали. Он не понимал, чем заслужил всеобщее осмеяние.
“Почему они верят, что я предатель? Кто-то да знает меня! Знает, что всю жизнь я добросовестно работал на благо колонии, рисковал собой на поле боя ради защиты интересов Королевы, старался быть полезным для сородичей, – отчаянно думал Григорий. – Да, иногда позволял себе уходить за периметр крепости, чтобы в очередной раз помечтать о том, как увижу вознесение деревьев-исполинов… но в этом нет никакого предательства! – Он вновь опустил голову на землю, прикрыв ее руками. – Может быть, они знают, что я боюсь воевать и во вред себе избегаю битв? – Он слегка прощупал свою сломанную конечность и поморщился то ли от боли, то ли от воспоминаний, как ломал себе руку. – А что плохого в том, чтобы бояться быть убитым на поле боя?! Почему я должен, как некоторые воины, яростно рваться в бой, несмотря на очевидную опасность, которой подвергаю свою жизнь? Пользы от меня больше живым, чем мертвым!”
–Ему медицинская помощь требуется? – Прервав всеобщий смех, который уже успел поднадоесть, властно спросил генерал у медсестры.
–Да, были нанесены сильные травмы головы, способные вызвать кровоизлияние в мозг, – робко ответила девушка.
–Так, – генерал повернулся к Ефиму. – транспортируй его в госпиталь, пусть подлечат. Показания он должен давать в здравом уме. И приставь стражу, чтобы не сбежал.
Тоненький голосок медсестры, коснувшись ушей Григория, пробудил в нём неукротимую злость. Злость не на самого себя, и даже не на свои самонадеянные и неоправданные ожидания, а на безразличие и унижение, направленные медсестрой в его сторону. Сначала она дала понять Григорию, что тот является для нее пустым местом не заслуживающим, даже на короткое время, остаться в ее воспоминаниях, а потом еще и публично унизила, обратив внимание всей публики на его душевные муки выраженные через горький плач. Большего унижения Григорий представить не мог. Даже перспектива быть порицаемым за сказанные в адрес медсестры оскорбительные слова уже казалась не такой ужасающей, как оказаться осмеянным и униженным за свою наивность и честность. Так видел происходящее вокруг себя Григорий. Он искренне поверил в то, что является несчастным изгоем в родной, отвергающей его искренность и благородство, колонии. Сердце Григория стало очагом вспыхнувшей ненависти, бездумно направленной в сторону сородичей. Злоба неукротимым ураганом разрушила его внутренний мир и собрала из оставшихся обломков жалкий суррогат прошлой личности униженного солдата.