«Да вы можете посидеть весь вечер у нас и потолковать с Бернхардом, — сказала под конец хозяйка. — Вас ищет столько людей, что бежать вам еще опаснее, чем оставаться здесь».
Беглец продолжал сидеть и рассказывать, когда вошел хозяин. В комнате было полутемно, и торпарь подумал вначале, что сын разговаривает с кем-то из соседей. «Никак, это ты, Петер, рассказываешь сказки Бернхарду?»
Мальчик начал весело смеяться.
«Нет, отец, это не Петер. Тут дело намного интереснее, садись послушай».
Отец подошел к постели, но ничего не понял, покуда сын не шепнул ему в ухо:
«Это беглый».
«Господи спаси! Что ты болтаешь, Бернхард!» — воскликнул отец.
«Это правда, — сказал сын. — Он сам рассказал мне, как прокрался через тюремные ворота, как три ночи ночевал в заброшенной лесной хижине. Я теперь все знаю».
Мать быстро зажгла лампу, и торпарь поглядел на беглого, который встал у дверей.
«Могу я услышать, что тут стряслось?» — спросил хозяин.
Мать с сыном принялись наперебой рассказывать. Торпарь был человек немолодой и рассудительный. Пока они рассказывали, он внимательно рассматривал арестанта. «Видно, бедняга совсем больной, не жилец, — подумал он, — еще одна ночь в лесной хижине, и ему крышка».
Когда все замолчали, он сказал:
«Немало людей пострашнее тебя слоняется по большим дорогам, и никто их не забирает».
«Да ведь во мне-то что страшного? Просто пьян был, а один человек сильно раздразнил меня».
Торпарь не хотел, чтобы сын слышал это, и прервал его:
«Думаю, что так оно и было».
В доме наступила тишина. Торпарь задумался, остальные со страхом смотрели на него. Никто не смел сказать ни слова, чтобы упросить его. Под конец он повернулся к жене:
«Не знаю, правильно ли я поступаю, но я, как и ты, думаю, что если наш сын спрятал его, то нам не годится его выгонять».
Итак, было решено, что беглец останется ночевать и уйдет рано утром. Но на другое утро у него был такой жар, что он едва мог стоять на ногах. Пришлось оставить его в доме на несколько недель.
Странно смотреть на двух братьев, слушающих этот рассказ. Когда возница рассказал, что беглец остался в крестьянском доме, больной лежал спокойно, вытянувшись на кровати. Казалось, боли перестали мучить его, и он погрузился в счастливые воспоминания. Другой брат смотрит подозрительно, думая, что за этим кроется какая-то западня. Время от времени он делает брату знак, чтобы тот не очень-то верил вознице, но не может привлечь его внимание.
— Врача они не смели позвать, — продолжал возница, — в аптеку за лекарством тоже пойти боялись. Пришлось больному обходиться без него. Если кто-нибудь проходил мимо и хотел зайти к ним, хозяйка выходила на крыльцо и говорила, что у Бернхарда высыпала какая-то сыпь на теле. Мол, она боится, не скарлатина ли это, и не смеет пригласить гостя в дом.
Через несколько недель беглецу полегчало, он сказал себе, что дольше не годится оставаться у этих хозяев, что ему нужно идти дальше. Мол, нельзя дольше быть обузой этим бедным людям.
И тут хозяева заговорили с ним о том, что для него было нелегко слушать. Однажды вечером Бернхард спросил его, куда он собирается отправиться, когда уйдет от них.
«Верно, пойду опять в лес», — ответил он.
«Знаете, что я вам скажу? — сказала ему тогда жена торпаря. — Ничего хорошего не выйдет из того, что вы опять отправитесь в глухомань. Будь я на вашем месте, я бы примирилась с правосудием. Что за радость бегать от людей, словно дикий зверь?»
«Так ведь и в тюрьме сидеть радости мало».
«Уж лучше отсидеть и больше горя не знать».
«Да ведь когда я бежал, мне оставалось ждать совсем недолго, а теперь, поди, прибавят срок».
«Вот беда-то, и зачем вы только бежали!»
«Нет, — горячо возражает он, — это лучший поступок за всю мою жизнь!»
Сказав это, он смотрит на мальчика и улыбается, а тот смеется и кивает ему. Беглецу нравится этот мальчишка. Ему так и хочется поднять его с постели, посадить на плечи и унести.
«Вам трудно будет видеться с Бернхардом, если вы всю жизнь будете скитаться несчастным беглецом».
«А еще труднее будет, если меня запрут в тюрьме».
Сидевший у огня торпарь вмешивается:
«Мы уже начали к вам привыкать, да только теперь, когда вы поднялись на ноги, мы не сможем вас дольше прятать от соседей. Другое дело, если бы вас честь по чести выпустили из тюрьмы».
В голове беглеца быстро проносится мысль: «Быть может, они хотят заставить меня выдать себя добровольно, потому что боятся ссориться с правосудием?»