Позднее обнаружилось, что гладкие типы всегда более прозрачны, чем курчавые; поэтому непрозрачные колонии, замеченные в первых наблюдениях при диссоциации (именно с этого и началось исследование), нетождественны им. Действительно ли имела место диссоциация? Этот вопрос следует признать все еще открытым, ибо первые наблюдения остались невоспроизводимыми. Мы не могли их даже вполне ясно описать, потому что во время работы возникли понятия и определения, которые не были адекватными этим первым наблюдениям.
История этого небольшого эксперимента со стрептококками может служить эпистемологическим примером. На этом примере мы видим следующее: (1) материал наблюдения появляется случайно; (2) имеет место психологический настрой, который определяет направление исследований; (3) в игру вступают коллективно-психологические мотивировки ассоциаций с имеющимися профессиональными навыками; (4) «первые» наблюдения невоспроизводимы в дальнейшем и не могут быть ретроспективно ясно поняты; одним словом — хаос; (5) далее идет медленная и трудоемкая разработка и осознание того, что мы собственно «видим»: концентрация опыта; (б) то, что разработано и сознательно выражено в некотором итоговом научном суждении, является искусственной структурой, лишь генетически связанной с первоначальным замыслом и первыми наблюдениями. Эти первые наблюдения даже необязательно относятся к той же самой группе фактов, которые фиксируются в итоге.
Следовательно, практически невозможно сформулировать какие-либо протокольные предложения (Protokollsatze), относящиеся к непосредственному наблюдению, из которых на основании логических допущений выводятся следствия[151]. Это возможно только при последующем подтверждении какого-либо открытия на практике, но совершенно невозможно в то время, когда это открытие совершается. Пользуясь языком первых наблюдений, нельзя получить итоговые результаты, и наоборот, на языке итоговых результатов нельзя выразить эти первые наблюдения.
Каждое предложение о «первых наблюдениях» — это допущение; если мы пытаемся избежать каких-либо допущений и только ставим вопросительные знаки, то и это тоже является допущением, выражающим наши сомнения и зачисляющим то, относительно чего эти сомнения выражены, в класс научных проблем, т. е. допущением, соответствующим стилю мышления.
Можно было бы сказать, что предложение «В поле микроскопа сегодня появилось 100 больших по размеру, желтоватых и непрозрачных колоний и две меньшего размера, более светлые и непрозрачные колонии» является в нашем случае описанием чистого наблюдения беспристрастного наблюдателя. Однако это суждение содержит в себе гораздо больше, чем «чистое наблюдение», в нем утверждается нечто большее: предполагается различие колоний, которое можно установить только после длительного последующего исследования, причем, что очень важно, именно это исследование и показывает, что имеет место различие совсем другого рода.
Нет двух совершенно одинаковых колоний; поэтому можно сказать, что мы имеем 102 различные колонии. Прежде всего, необходимо определить, на сколько существенно то или иное различие, чтобы говорить о различных колониях, оправданно ли такое различение с научной точки зрения. Следует также определить, возникают ли, и если да, то каким образом, из различных колоний колонии одного и того же типа. Утверждение о том, что две колонии могут отличаться от остальных ста и что они как-то связаны между собой, — это ни в коем случае не одно лишь «чистое наблюдение», а гипотеза, которая может подтвердиться или нет, из которой может развиться другая гипотеза и т. д.
151
Л. Флек имеет в виду одно из важнейших понятий, с помощью которых «логические эмпиристы» (М. Шлик, 0. Нейрат, Р. Карнап и др.) пытались определить «эмпирический базис» научного знания. —