И на этом примере можно проследить три этапа: (1) неясная визуальная перцепция и неадекватное первое наблюдение; (2) иррациональный, но приводящий к образованию нового понятия и перемене стиля мышления; (3) развитая, воспроизводимая, соответствующая стилю мышления перцепция формы.
Это и есть описание того, как происходит открытие. Многие исследователи найдут в нем аналогию с собственным методом. Первое наблюдение (хаос стилей) подобно смешению (хаосу) чувств: здесь и удивление, и поиск совпадений, и стремление все проверить в повторных опытах, и надежда, и разочарование. Чувства, воля и разум работают как одно целое. Исследователь идет на ощупь: все шатается, нигде нет прочной опоры. Все, что происходит, он воспринимает как нечто искусственное, подчиняющееся его воле, но каждая новая формулировка расплывается при следующей попытке. Он ищет опору, границы для собственной мысли, силу, под действием которой мысль стала бы пассивной. На помощь призывается память и то, чему его обучали: в момент научного творчества исследователь персонифицирует всех своих духовных и физических предков, всех друзей и врагов. Они в чем-то помогают, а в чем-то мешают ему. Исследователь должен разобраться в этом хаосе, в этой путанице: что происходит в зависимости от его воли, а что неподвластно ей и обладает спонтанным бытием. Это и есть та твердая почва, которую он, вернее мыслительный коллектив, к которому он относится, постоянно ищет. Ранее мы назвали это пассивными элементами знания. Поэтому общее направление интеллектуального труда всегда таково: максимум мыслительного ограничения при минимальном интеллектуальном произволе. Вот как возникает факт: вначале сигнал сопротивления в первоначально хаотичном мышлении, затем определенное мыслительное ограничение и, наконец, форма, которая воспринимается непосредственно. Факт — это всегда определенное событие в контексте истории мысли и всегда является результатом определенного стиля мышления[153].
Цель всех эмпирических наук — найти эту «твердую почву фактов». Для теории познания важны две вещи: во-первых, эта работа не имеет ни начала, ни конца, она всегда непрерывна. Знание живет в коллективе и непрерывно им перерабатывается. Изменяется состав фактов: то, что ранее относилось к пассивным элементам какой-либо науки, может перейти в состав активных элементов. Например, соотношение атомных весов кислорода и водорода (16:1,008) считается пассивным элементом (при определенных условиях). Однако, если бы удалось разделить кислород на два элемента, то это соотношение можно было бы истолковать как результат неадекватности предыдущего метода и заменить его другим соотношением.
Во-вторых, как уже было сказано, невозможно представить пассивные элементы знания как таковые. Пассивные и активные элементы нельзя отделить друг от друга полностью — ни логически, ни исторически. Действительно, ведь даже в сказке имеются определенные пассивныё элементы. В этом смысле миф от науки отличается только стилем мышления: наука стремится включить в свою систему максимум пассивных элементов, безотносительно к их интеллектуальной прозрачности; миф же содержит лишь небольшое число таких пассивных элементов, зато они образуют художественную целостность.
Необходимость приобретения опыта вносит в знание иррациональный элемент, не имеющий логического обоснования. Введение, если угодно посвящение новичка, совершаемое другими людьми, только открывает ему путь в науку, опыт же, приобретаемый всегда только лично, дает возможность активного самостоятельного познания. Не имеющий опыта только учится, но не познает.
Любой ученый-экспериментатор знает, как мало доказывает и слабо убеждает единичный эксперимент. Чтобы иметь доказательство, требуется целая система экспериментов и контрольных испытаний, выстроенных вокруг некоторой гипотезы и выполняемых опытным специалистом. Именно эта способность делать допущения и умение работать руками и головой как в самом эксперименте, так и в его интерпретации, как ясно понимаемый, так и смутный, «инстинктивный» способ познания, присущий данному исследователю, образуют то, что я называю «опытностью» (Erfahrenheit). Итоговый отчет о проделанной исследовательской работе в некоторой области содержит в себе только небольшую часть соответствующего опыта исследователя, и даже не самую важную, т. е. не ту, которая позволила бы иметь детерминированное стилем мышления видение формы.
153
Для социологии науки важна гипотеза о том, что грандиозные изменения стиля мышления, а следовательно, и значительные научные открытия, часто возникают в периоды общего социального замешательства. «Беспокойные времена» обостряют борьбу убеждений, различия позиций, противоречия, усиливают сомнения, уменьшается готовность к непосредственному восприятию гештальтов, исчезает кажущаяся определенность значений. Для примера можно взять эпоху раннего Ренессанса или период после мировой войны.