Хотя в истории древнеэтрусского рабовладения следует предполагать известную эволюцию, однако в целом оно сохраняло на протяжении своего развития достаточно примитивный характер и было с трудом отделимо от клиентелы. Об этом позволяют судить наиболее поздние из относящихся к данному предмету свидетельства, касающиеся событий в Вольсиниях, происшедших перед присоединением этого крупного этрусского центра к Риму в 265–264 гг. до н.э.
События эти сохранили по себе традицию, восходящую к некоему современному им источнику, переданную довольно единообразно через греческие и латинские руки, изложенную наиболее обстоятельно у Псевдо–Аристотеля[22], Иоанна Антиохийского[23], Валерия Максима[24] и у Флора[25]. Из этих сообщений явствует, что аристократия Вольсиний, напрягая свои силы в борьбе против Рима, принуждена была вооружить большое число подчиненного сельского населения, которое латинские авторы именуют освобожденными рабами[26], а греческие — ойкетами[27]. Эти [110] демократические элементы захватили в городе власть и, уничтожив сопротивлявшихся аристократов и поделив их имущество и жен, учредили новые законы, по которым низшие и ранее бесправные слои населения получали право владения и наследования имущества, а также право заключения браков с представителями аристократических родов. Новые порядки просуществовали, однако, недолго, ибо аристократия Вольсиний предпочла римское владычество господству собственного плебса и отдала город римскому войску, которое под командованием консулов Кв. Фабия и Л. Манилия[28] и захватило его в 265–264 гг. до н.э.
Что же касается тех нововведений, которые были учреждены захватившими было в городе власть низшими слоями населения, именуемыми Валерием Максимом рабами, а Флором вольноотпущенниками, то программа их в точности соответствует той, которую мы находим у римских общественных низов и у подвластных Риму латинов, кампанцев и других италийских племен в их вековой борьбе с римской олигархией за политическое и экономическое освобождение. Это лишний раз показывает, что в Этрурии накануне ее окончательного падения рабы и полусвободное сельское и городское население, будучи слабо дифференцированными, в своих освободительных устремлениях выступали сообща и поддерживали политические требования, соответствовавшие программе римского плебса. Последний был, как и этрусские пенесты, столь же тесно связан своими судьбами с рабами и перегринами, от положения которых его отделяли не весьма четкие юридические нормы и еще менее отчетливые и определенные экономические и бытовые условия, о чем подробнее речь пойдет ниже.
Видимо, аналогичный социальный смысл и схожую судьбу имели также и события, происшедшие в Арреции в 302 г. до н.э. и в ближайшие последующие годы, о которых мы знаем из краткого и не вполне внятного сообщения Ливия[29]. Арретинский род Цильниев подвергся, по его словам, вооруженному нападению со стороны других граждан Арреция, позавидовавших его богатству и могуществу. Весьма возможно, однако, что нападавшие были клиентами и рабами именно рода Цильниев, ибо в следующей [111] главе Ливий замечает[30], что, по имеющимся у него сведениям, восстание это было без какого–либо кровопролития усмирено ведшим в Этрурии войну римским диктатором М. Валерием Максимом, подчинившим плебеев роду Цильниев (Cilnio genere cum plebe in gratiam reducto). Видимо, и Цильнии в Арреции, так же как аристократы в Вольсиниях, призвали на помощь римлян, одно появление которых привело к повиновению низшие слои арретинского населения, стремившиеся к государственному перевороту.
Некоторые дополнительные данные из области древнетосканского рабовладения могут быть почерпнуты также и из этрусской эпиграфики, несмотря на весьма большие затруднения, с которыми связано ее понимание и истолкование. Этрусские термины leue, lautn, lautni, lautneteri и etera на основании двух билингв[31] из Кьюзи и из Перуджии, в которых lautni соответствует латинскому l(ibertus), уже О. Мюллером толковались как обозначающие зависимые социальные состояния[32]. В различных опосредствованиях эти термины впервые были изучены Кортсеном[33], который понимал lautn как соответствие латинской familia и lautni переводил как familiaris. Связь lautni с etera, а также другие сочетания, в которых знает этот последний термин этрусская эпиграфика, позволяли ему толковать etera как этрусскую аналогию латинским плебеям и греческим пелатам или пенестам. Это же толкование принимает и Т. Франкфорт в недавней работе, специально посвященной изучению названных этрусских терминов[34]. [112]
22
Ps.-Aristot. De miraib, auec., 94 (96). Пункт, о котором идет речь, назван в тексте Οίνάρεια, но рассказ относится, несомненно, к Вольсиниям (Th. Frankfort. Les classes serviles en Etrurie. — «Latomus», 18, 1960, № 1, стр. 4, прим. 4).
27
Iоhann. Αntiοch., fr. 50. Как и в греческой эпиграфике, в этрусских надписях раба или отпущенника иногда можно угадывать по наличию в надписи имени владельца (или патрона) в генитиве. Так, в надписи: CIE, 4001; aule petrus casnis puiac lethi — Э. Феттер (Ε. Vetter. Die etruskischen Personennamen, стр. 62) толкует petrus casnis как gen. poss. и переводит: Авл (отпущенник) Петру Касни.
31
1) CIE, I, 1288: IeucIe φisis Iautnirtus) Iautni.
L. Phisius I(ibertus) LaucI.
2) CIE, I, 3962: L. Scarpus Scarpiae I(ibertus)
Popa Iarnθ scarpe Iautni.
32
O. Müller, W. Decke. Die Etrusker. Stuttgart, 1877, стр. 505 (ср. A. Tiroimbetti. Lingual etrusea. Firenze, 1928, стр. 151; J. Heurgοn. Létat étrusque. — «Historia», VI, 1957, стр. 71 сл.).
33
S. P. Соrtsen. Die etruskische Standes und Beamtentitel. — «Kgl Danske Videnskarbernes SeiskaI. Hist. — Filol. Medeleser», XI, I. Copenhague, 1925.
34
Th. Frankfort. Les classes serviles en Еtrurie. — «Latomus», 18, 1960, № 1, стр. 3 сл. Ж. Юргон (J. Heurgon. La vie quotidienne chez les étrusques. Paris, 1961, стр. 93) сопоставляет etera с греческим εταῖρος — «спутник–оруженосец». Полибий обозначает галльских клиентов, сопровождавших своих патронов на войну, греческим словом εταῖρος (Polyb., II, 17, 12). Выражение lautneteri, встречающееся, например, в надписи из Кьюзи (CIE, 4549), несомненно составленное из lautni и etera, вероятно, содержит в себе определенное указание на особое социальное состояние lautni, ставшего также etera. Латинское соответствие этому обозначению содержится, вероятно, в cliens libertinus у Ливия (XL111, 16, 4).