Итак, когда со свинцового неба густыми хлопьями падает снег, когда холод загоняет людей под крышу, а в изразцовых печах так уютно потрескивают дрова, — ассамблейный и театральный сезон в разгаре.
Развлечения летнего времени соответствовали этой благословенной поре года, к сожалению, столь скоротечной в здешних краях. Прежде всего, это катанье по Неве на гребных и парусных судах.
До страсти любивший все виды водного спорта, Петр всячески поощрял его развитие среди своих подданных. В один прекрасный день петербуржцы узнали, что они могут бесплатно, «от казны» получить яхты и вёсельные лодки. Притом им разъяснили, что новая «забава» вводится «не токмо для увеселения народа», но и «для лучшего обучения и искусства по водам и смелости в плавании».
Если с раннего утра на флагштоке Петропавловской крепости полоскался в солнечных лучах морской флаг, привыкшие к дисциплине жители «парадиза» спешили к своим судам. Коли ты предпочитаешь веселой прогулке мягкую постель, плати штраф. А те, кто поразворотливее, давно уже на месте. Сборный пункт у крепости. Маршрут — по Неве до Екатериненгофа. Там остановка на несколько часов, можно погулять и подкрепиться — угощение приготовлено заранее.
Маленькая «невская флотилия» из пятидесяти или шестидесяти судов легко скользит по водной глади. Свежий ветерок надувает паруса, играет пестрыми вымпелами. Мерно взмахивают веслами одетые в белые рубахи гребцы. На яхтах вельмож — музыканты, волторнисты и трубачи. Простые же смертные довольствуются задушевной русской песней. Немножко грустная, широкая, как сама эта чудесная река, она разливается в воздухе, подхватывается чайками и уносится ветром к зеленеющим берегам.
Из числа многих оригинальных затей Петра Великого можно признать попытку вывести в России породу карликов посредством браков. С этой целью Петр задумал женить своего любимого карлу Якима Волкова на карлице царицы Прасковьи Федоровны. Эта идея была приведена в исполнение оригинальным же образом. В августе 1710 г. последовал такой указ:
«Карл мужеского и женского пола, которые ныне живут в Москве в домах боярских и других ближних людей, собрав всех, выслать из Москвы в Петербург сего августа 25-го дня, а в тот отпуск, в тех домах, в которых те карлы живут, сделать к тому дню на них, карл, платье: на мужской пол кафтаны и камзолы нарядные, цветные, с позументами золотыми и с пуговицами медными золочеными, и шпаги, и портупеи, и шляпы; и чулки, и башмаки немецкие; на женский пол верхнее и исподнее немецкое платье, и фантажи, и всякий приличный добрый убор».
Согласно этому указу, было собрано в Петербурге и Москве около 80 карликов и карлиц, однако же сбор продолжался настолько медленно, что свадьба могла быть отпразднована не ранее 14 ноября. Накануне ее двое карликов, исполнявшие обязанность шаферов, ездили приглашать гостей в колясочке о трех колесах, заряженной одной маленькой лошадью, убранной разноцветными лентами и предшествуемой двумя верховыми придворными лакеями. На другой день, когда приглашенные гости собрались в назначенный дом, молодые отправились к венцу торжественным шествием. Впереди шел карлик, исполнявший должность маршала, с жезлом, к концу которого был привязан большой букет из лент. За ним шествовали жених и невеста с шаферами, в самых простых костюмах; потом царь, многие дамы, некоторые иностранные министры и знатные особы. Шествие замыкалось 72 карликами и карлицами попарно; карлики были одеты в светло-голубые и розовые французские кафтаны, с треугольными шляпами на головах и при шпагах, а карлицы в белые платья с розовыми лентами. После церемонии бракосочетания все отправились на Васильевский остров, в дом князя Меншикова, где молодых ожидал роскошный обед. Карлы сидели в средине; над местами жениха и невесты были сделаны шелковые балдахины, убранные, по тогдашнему обычаю, венками. Маршал и восемь шаферов имели для отличия кокарды из кружев и разноцветные ленты. Кругом, по стенам залы, сидела царская фамилия и прочие гости. Праздник кончился пляской, в которой принимали участие только карлы и карлицы. Петр усердно подпаивал новобрачных и затем сам отвез их домой и при себе велел уложить их в постель.
Затея Петра (повторенная им еще раз в 1713 г.) не привела к желаемым результатам. Правда, молодая карлица сделалась беременной, но не могла разрешиться и после тяжких страданий умерла вместе с ребенком.
Вдовец-карлик Яким Волков после смерти своей жены начал пьянствовать и распутничать; все строгие меры, принятые для его исправления, оказались напрасными. Он умер в конце января 1724 г. и по приказанию Петра был похоронен торжественным и опять-таки забавным образом. Впереди погребальной процессии шли попарно 30 певчих, все маленькие мальчики. За ними следовал в полном облачении крошечный поп, которого нарочно выбрали для этой церемонии по причине его малого роста. Затем ехали маленькие, особого устройства сани. Их везли шесть крошечных лошадок, покрытых до самой земли черными попонами и ведомых под уздцы маленькими пажами. На санях стоял гроб с телом усопшего, обитый малиновым бархатом, с серебряными позументами и кистями. В головах покойника, на спинке саней, сидел пятидесятилетний карла, брат умершего. Позади гроба следовал маленький карла в качестве маршала, с большим маршальским жезлом, обтянутым флером, спускавшимся до земли. На этом карле, как и на прочих товарищах его, была длинная черная мантия. За ним двигались попарно остальные карлики. Потом выступал другой маленький маршал, во главе карлиц. Из них самую крошечную вели под руки двое наиболее рослых карл. Лицо ее было совершенно закрыто флером. За нею шествовали остальные карлицы попарно, в глубоком трауре. По обеим сторонам процессии шли с зажженными факелами огромные гвардейские солдаты и придворные гайдуки. Император вместе с Меншиковым провожал процессию пешком от Зимнего дворца до Зеленого (ныне Полицейского) моста. Тело Якима Волкова было предано земле на кладбище Ямской слободы. По окончании погребения все карлики и карлицы были привезены во дворец и угощены здесь обедом.
«Едва ли, — замечает в своих записках один иностранец, — где-нибудь в другом государстве, кроме России, можно увидеть такую странную процессию!..»
В ТАЙНОЙ КАНЦЕЛЯРИИ
Законы святы, да законники супостаты.
При Петре I петербургской Тайной канцелярии много хлопот доставил принятый им титул императора. Народ на Руси знал царей, бояр, слыхал про «заморских королей», но самое слово «император» было для него совершенно чуждо. На этой почве происходили недоразумения, которые кончались трагически, когда вмешивалась Тайная канцелярия, впрочем, благодаря Петру виновные отделывались сравнительно дешево.
Начинались такие дела обычно с пустяков. Один приезжий, например, попав в Петербург, изрядно выпил в кабаке с каким-то солдатом. Солдат предложил выпить за здоровье императора. Приезжий, никогда не слыхавший такого слова, обозлился. Он ударил кулаком по столу и крикнул:
— На кой нужен мне твой император?! Много вас таких найдется! Черт тебя знает, кто он, твой император! А я знаю праведного моего государя и больше знать никого не хочу!
Солдат бросился к своему начальству, кабак оцепили, всех бывших там арестовали и под строгим караулом отправили в Тайную канцелярию.
Началось громкое дело «о поношении Императорского Величества».
Приезжий Данила Белоконник был допрошен на дыбе, и три раза показал одно и то же, слово в слово:
— Молвил я такие слова, не ведаючи того, что гренадер про государево здоровье пьет. Мыслил я, что пьет он какого боярина, кличка которому император. Не знал я, Данила, по простоте своей, что Его Царское Величество изволит зваться императором.
Зато свидетели путались в показаниях. В момент совершения «преступления» все были пьяны, никто ничего толком не слышал, но дыба заставила их говорить, и бедняги кричали, что им приходило в голову. И более всего пострадали именно свидетели: пятеро из них умерли, не выдержав «неумеренной пытки», другие сосланы в каторжные работы, и только двоим посчастливилось отделаться пыткой без дальнейшего наказания.
О самом «преступнике» состоялся такой приговор: «Данило Белоконник расспросом показал, что непристойные слова говорил он от простоты своей, не зная, что Его Величество — император. Знает-де он государя, а что у нас есть император — того он, Данило, не знает. И хотя два свидетеля показали сходно простоту Данилы, однако же, без наказания вину Белоконника отпустить невозможно, для того, что никакой персоны такими непотребными словами бранить не надлежит. Того ради бить его, Белоконника, батогами нещадно, а по битье освободить и дать ему на проезд пашпорт».