– Давай мужиков звать, только не кричи, Инну разбудишь, пусть поспит.
Когда участковый ушел, Олег Петрович задумчиво посмотрел на сына.
– Не знаю, как девочке сказать, Саша приходил ночью сообщить, что она теперь совсем одна осталась. Ее мать в больнице умерла час назад, инфаркт, не успели спасти. Даже не представляю, как ей сообщить о смерти Александры Ивановны.
– Как же это, ей же лучше стало, – Федор растерянно смотрел на отца.
– Да вот так! – раздраженно проговорил Ямпольский. – Сердце оказалось больное, и врачи не сразу увидели, а потом поздно было. Бедная девочка, в один день всех потеряла!
– Детей у них с мужем не было?
– Какие дети, Стас, они не так давно поженились, только свекровь у Инны осталась, да и той нам придется завтра звонить. Инна вряд ли сможет, ей и свое горе пережить надо будет.
– Думаю, матери Ильи вчера уже позвонили из полиции.
– Все, спать нам осталось часа два, если повезет, то три. – Олег Петрович первым встал из-за стола и направился к лестнице.
Утро началось с глухих рыданий, доносившихся из комнаты, где ночевала молодая женщина. Первым услышал Ямпольский-старший и, натянув на себя майку, бросился в комнату Инны. Когда следом, протирая глаза, вошел Федор, Олег Петрович облегченно вздохнул. Он совсем не умел утешать, и появление сына обрадовало его. Теперь можно было умыться и на некоторое время переключиться на бытовые проблемы. Уткнувшись носом в плечо Федора, девушка рассказала, что утром ей позвонила дежурная медсестра и рассказала про мать.
– Понимаешь, для нее это очередная смерть пожилого человека. Ей все равно, у нее в голосе даже сочувствия никакого не было! Она просто сообщила о том, о чем была обязана сообщить, вот и все.
– Инна, если медики будут переживать из-за каждой смерти, они не смогут работать, у них вырабатывается нечувствительность к таким вещам, это просто защитная реакция психики. То же происходит и с полицейскими, и с пожарными, и со всеми, кто по долгу службы вынужден постоянно сталкиваться с чужим горем. – Федор говорил и говорил, понимая, что надолго его красноречия не хватит, и как тогда успокаивать девушку? Как только он замолчал, Инна подняла на него глаза:
– Ведь маме стало лучше, у нее и давление было нормальным, когда я уходила. – Девушка вглядывалась в лицо Федора, словно надеялась, тот сейчас улыбнется и скажет, все нормально, это просто страшный сон, но тот молчал. Потом вдруг резко встал и неприятным, металлическим голосом проговорил:
– Все, хватит, оттого, что ты будешь плакать и причитать, ничего не изменится, никого уже не вернешь, сейчас ты дашь мне номер телефона твоей свекрови, я ей позвоню и, если она еще не приехала, договорюсь о том, как ее встретить. Потом мы поедем в полицию, там нас ждут.
В конце дня и Инна, и ее свекровь, обессилевшие от слез и разговоров в полиции, ушли наверх, в гостевую спальню. Сперва они порывались отправиться в свой дом, но Олег Петрович категорически запретил им делать это, мотивируя свой запрет тем, что дом опечатан. На самом деле вполне можно было договориться, чтобы печать сняли, но он справедливо опасался, как бы женщины не наткнулись на пятна крови и прочие следы произошедшего несчастья. Он понимал, двум несчастным, разом потерявшим всех близких, необходима поддержка, необходимо, чтобы ими кто-то руководил пока они не возьмут себя в руки.
– Что будем делать, отец?
– А давай Стаса подключим и Кузовлева, я попрошу узнать по своим каналам все возможное. Конечно, ничего мы сами не сможем раскрыть, но, быть может, удастся хоть чем-то помочь. Уж очень соседку жаль, и насколько я знаю ее родителей, они очень приличные люди. Сомневаюсь я, что у них были враги, готовые пойти на убийство. Не любить их, конечно, могли, но не настолько.
– Давай попробуем, я с ним сейчас поговорю, он на крыльце сидит и, похоже, уже решил заняться самостоятельным расследованием.
– Постой, Федь, не надо пока, вам и так опять ночь не спать придется. Боюсь, с Инной и Натальей Игоревной еще придется повозиться. А утром, когда в Москву поедете, тогда и поговоришь. Как он успевает со вторым институтом? Учится?
– Не то слово, он заканчивает четвертый курс, скоро будет юристом, только год остался. И когда только успевает, работы, правда, на фирме сейчас не много, да только и зарплаты не густо. Я все вспоминаю, как Кудасова, ой, Дубровина то есть, меня предупреждала, что на фирме попахивает «началом конца». Права она была, чуть больше двух лет как уволилась, и ее слова сбываются, дело к закрытию фирмы идет, не иначе.
– Хочешь, поговорю в институте? С твоим послужным списком ты вполне можешь претендовать на должность преподавателя, а у нас вроде двое уходят из преподавателей, но это еще не точно.