– Сука мелкая, ты чего сделал? – окрик вырвал меня из размышлений и заставил напрячься.
Я только что подписал себе приговор. Когда в очередной раз ко мне подошли «шестерки» и протянули руки за моей пайкой, я сломал одну из клешней. Вышло все как-то легко и спонтанно, даже удивился сначала. Все дело в голове. Из прошлой жизни в памяти было столько всего, что хватит на троих местных, я же спортсмен в прошлом-будущем, причем не рядовой, имел и разряды, и звания. Вот и сработал мозг так, как привык в той жизни, а я, наконец, осознал, что детское мышление, которое так долго превалировало над моим личным, побеждено. Это раньше я хныкал и боялся всего, но с этим покончено. Холодный расчет, уверенность в силах возобладали. Да, проблема теперь в теле, но, думаю, выкручусь, если не убьют прямо сейчас.
– Я есть хочу. – Перед тем как дать отпор противнику, я аккуратно поставил миску с баландой на землю в сторону, теперь же поднял ее и начал есть, даже не глядя в сторону угрозы.
Парнишка, который привычно подошел забрать у меня пайку и получил травму, тихо скулил в сторонке, пытаясь унять боль в руке, но куда там, кисть сломана. Из глубины барака, откуда меня и окликнули, поднялись и пошли ко мне сразу двое других. Такие же, как и калечный, лет по четырнадцать. Все мы здесь тощие, даже самые старшие, одни ребра, так что мало отличаемся друг от друга, только ростом. Парни шли медленно, выкрикивая ругательства и проклятия, а я быстро пытался съесть то, что еще оставалось в миске. Это, кстати, немцам спасибо, за то, что кормят, как зеков в камерах. Нам выдают каждому по миске лично в руки, а не просто поставив бидон с баландой в барак. Поэтому и приходилось старшим именно отбирать еду, а не забирать всю разом. Немцы, кстати, смеялись и шутили снаружи, я это слышал не раз, наверное, еще и ставки делали, суки.
Пинок по ногам, а я сидел у стены, прижавшись спиной, заставил поднять голову.
– Ты теперь вообще ничего не получишь, сука, сдохнешь, как пес! – выпалил один из мальчишек, который и пнул меня. Пинал так, просто показывая, что он подошел и сейчас будет меня бить.
Почему они сказали, что я больше вообще не получу еды? Ну, я немного сгустил краски, у нас все же не все отнимали, двухразовое питание было у каждого. Кто не понял, двухразовое это два раза в неделю, а не в день. Поэтому, наверное, пока и умерли только двое, а не все. Миска баланды в день выдавалась каждому, а вот большая часть узников ела только два раза в неделю. К старшим в команды вначале шли охотно, видя, как они делят отнятое, но те не дураки. Они заставляли претендентов в «шестерки» биться между собой, чтобы отобрать в подручные самых ловких и сильных. Иначе, возьми они всех желающих, самим ничего не достанется, делиться-то надо, а то кто за тебя будет драться?
Ко мне потянулись руки, сразу четыре, хотели, скорее всего, поднять и притащить к старшему. Тот, сука, сидит довольный и ждет, когда к нему на поклон притащат очередную жертву. А вот хрен тебе. Мальчишки, как и сказал ранее, все были тощими и хилыми, несмотря на возраст, поэтому удар сразу двумя ногами в животы отбросил их назад. Я перед ударом только сполз чуть ниже по стене, чтобы ловчее было, а в нужный момент ударил. Попал хорошо, оба отлетели. Но сейчас, наверное, за меня примутся всерьез.
– Эка, какой у нас казачонок тут нарисовался, и где раньше был, герой? – услышал я противный голос старшего этой шайки.
Но удивляла больше реакция второго, его главного соперника. Я вроде говорил, что группировок было две? Нет? Ну, так говорю. Так вот представитель второй группы сидел тихо и просто смотрел, не давая своим «шестеркам» команды в атаку, да и не даст, разборки-то не в его группе, мы ж тут поделены все, я к его «дойным коровам» не относился.
– Я не герой, – тихо, но четко ответил я, – просто хочу есть, как и все остальные. И если тут все так и будут молчать и кормить кучку охреневших от наглости уродов, то передохнут. А вы, черти наглые, у кого будете пайку отнимать, когда все сдохнут? – выпалил я, конечно, не подумав, но накипело, что уж говорить.