И снова, сегодня, это уже вторая встреча в их жизни, но теперь у них иные интересы, иные разговоры. Они договорились, что Хаим выйдет на работу через пару дней. Гутерман Гиршель[129], (по-русски – Григорий) будет давать ему «полировальную» работу. – Поскольку ты, Хаим, большой специалист, краснодеревщик, для тебя есть много такой работы, только успевай работать и зарабатывать.
Григорий предложил Хаиму небольшую сумму денег авансом. Хаим поблагодарил его, но отказался. Весьма довольный результатом разговора, Хаим пошел домой.
Дома его ждала хорошая новость. Был приглашенный дядей врач. Доктор осмотрел Ревекку и заверил дядю и присутствующих домочадцев, что все в порядке, все хорошо, и все будет хорошо. Затем он поблагодарил дядю за гонорар и ушел.
И был еще один сюрприз. Люба, единственная дочь дяди и тети, написала и отправила подробное письмо в Хотимск. Она адресовала его тете Саре, маминой маме, с просьбой передать «привет» Фейгиным от их сына Хаима. Когда Хаим пришел, Люба рассказала ему о письме, и он расцеловал её.
Роды у моей матери прошли, и закончились благополучно, если не считать время тревог, слез, опасений за жизнь новорожденного младенца, меня. Стоило мне появиться на свет Божий, как я подал один, единственный писк – ку-у-а-а-а, – и тут же умолк, и ни гу-гу.
Присутствующие, тетя Фрума и её дочь Люба, растерялись. За перегородкой, в столовой, были дядя Залман-Бер, его сын Ицхок-Веле, и мой родной отец. Они шёпотом читали «Тегилим[130]».
Одна лишь повивальная бабушка Бася[131], которой, в то время было примерно 60–65 лет, делала то, что она знала и умела. Это было уже не первый раз, когда она была в такой ситуации. Сначала она вымыла мое тельце теплой водой, сделала легкий массаж, согрела мои пятки. Затем снова сделала массаж, а потом начала дуть воздух в мой носик.
И, насколько я могу «помнить», я задыхался, стараясь не подавиться от запаха гниющих зубов, с примесью чеснока изо рта моей спасительницы, но держался я бодро и «мужественно» и не показывал никаких признаков жизни.
Воскресить мертвого пока еще, «на сегодняшний день», никому не удалось. Я говорю – «на сегодняшний день», потому что не исключено, что когда-нибудь человечество придет к тому, что это будет вполне возможно, и обыденно, но это, как говорят, «программа максимум» для всех нас, для всего человечества.
А бабушка Бася занимается «программой минимум». Она старается отвести «смерть» от намеченной ею жертвы. Это то, что она делает, и делает хорошо. Такая уж у нее специальность. Сохранить новорожденных. Дать им возможность жить.
И если люди, у которых баба Бася принимала младенца, благодарят её, и поминают её «добрым словом» везде и всюду, то она, по правде говоря, «трогательно» рада. Для неё это «самая высшая оплата».
И вот мой отец вмешался в это «безрезультатное мероприятие», и сказал. – Так он же мертвый!!!
А баба Бася, сделав «большие» глаза, возразила ему, «горемычному». – А ты чего родненький, молодой батя, дорогой мой человек, говоришь? Он жив. Приложи-ка свою руку к его сердечку. – Отец последовал приказу и выполнил то, что ему сказали. – Ну, что же? Что? Чувствуешь, как бьётся его сердце? Да?
Отец кивнул головой, что означало. – Да, оно бьётся. – И он, наконец-то, улыбнулся.
– Когда баба Бася «принимает» младенцев, «он айн горэ», они, слава Богу, не умирают. – Похвалила она сама себя.
На лицах присутствующих, включая маму, сквозь ее боли и страдания, появилась улыбка, и тут я, возмущенный их недовериям в мое существование, крикнув: – ку-а-а!!! – и моргнул одним глазом всем, всем, всем. – Что Вам всем от меня надо???
Ну, конечно, женщины засуетились, ожили, кто во что горазд… В руках у бабы Баси сверкнули ножницы. Первым делом отхватили до сих пор болтавшийся мой пуп.
Люба принесла бульон и начала кормить мою мама.
Мужчины удалились в спальню дяди, где стоял «бар» с напитками. Оттуда послушался приглушенный, тонкий звон «хрусталя».
И, конечно, я пытался… к мужчинам… Но баба Бася шлепнула меня по…: – Рановато тебе туда… – И положила меня к грудям матери… И я сделал свой первый роковой глоток и уснул спокойным сном.
Назвали меня Лейб, в память о дедушке, так недавно умершем; всего-то с полгода тому назад. Это имя происходит от слова «лев», который был коронован как «царь» зверей.
Чисто по-еврейски, пожилого человека называют «Реб Лейб», где слово «Реб» значит «учитель».
Но там, где нет слова «Реб» – «учитель», используется буква «А» – приставка к имени. Она может быть с начала имени. И произносится это следующим образом: – «Алейб» – «лев», «Абер» – «медведь», «Аволф», и так далее.
129
Имя Гершель – еврейское имя, означает «олень». Имя Гершель является символом надежности. Человек всегда точно знает, что нужно делать именно сейчас.
130
Тегилим (восхвалять) – это одна из книг Кетувим, написанная особым языком, языком песни. Книга Тегилим содержит 150 песен, написанных разными авторами народа Израиля, в которых прославляется и восхваляется имя Йеговы.
В большинстве случаев название каждого Тегилим определяется по имени автора. Например, Тегелим-ле-Давид. Однако иногда это означает, что данная хвалебная песнь, посвящена Давиду. Поэтому, некоторые песни ошибочно названы – Тегилим Давида.
Тегилим по традиции принято читать сразу после утренней молитвы и до захода солнца.
В Христианстве эту книгу называют Псалтирь, от одноименного названия щипкового инструмента.
131
Имя Бася – не сокращенное, но – полное имя. И произносится так в языке идиш. Данное произношение восходит к восточноевропейскому, «ашкеназскому» произношению в иврите. В наиболее распространенном в Израиле и вообще в мире, так называемом «сефардском» это имя звучит как Батья (впрочем, в некоторых наших книгах иногда читается – Битья).
Означает это имя (в некотором условном, но зато – более точном переводе): «Достигшая успеха в постижении Мудрости и мировоззрения (Всевышнего)». Батья – та самая дочь фараона, которая нашла Моше ребенком в корзинке в реке Нил и затем воспитывала его во дворце фараона.