— Спасибо, доктор Фил. — Она подмигивает мне. — Я приму это во внимание.
У меня складывается впечатление, что она часто так себя ведет — решает проблемы с юмором, потому что так проще, чем сломаться и показывать свою слабость. И я по собственному опыту знаю, что показывать уязвимость — одна из самых сложных вещей, которые человек может сделать.
— Когда ты спросила меня прошлой ночью, женился бы я на своей бывшей, если бы мог сделать это снова, — начинаю говорить, — причина, по которой я сказал тебе «нет», была в том, что она предала меня. В худшем смысле. И она недостойный человек.
Оливия кладет свою ладонь поверх моей.
— Видеть его — твоего жениха — изменяющим тебе в ночь перед свадьбой... пробудило все эти старые чувства, и я хотел защитить тебя. Хотел предупредить, потому что никто не предупреждал меня. И поверь мне, я бы предпочел отменить свадьбу, чем пережить этот кошмарный год, который последовал за этим.
Ритмичный стук с другой стороны стены сопровождался женскими стонами посреди оргазма.
Оливия хрюкает носом, и мы смеемся.
— Мне жаль, что тебе придется провести здесь ночь, — говорю я.
— Не стоит. — Её голос нежный, а темные глаза изучают меня. — Мне нравится быть с тобой. — Она поднимает ладонь. — И я не имею в виду это в безумном, приставучем смысле. Я просто хочу сказать... Мне нравится твоя энергия. В тебе есть что-то искреннее и основательное. Словно ты знаешь, кто ты есть, чего хочешь, за что борешься и не выслушиваешь всякое дерьмо. Мне нравится это в тебе, Габриэль.
Я сдерживаюсь от того, чтобы позволить вниманию опуститься на эти её розовые, мягкие подушечки губ, но позволяю разуму блуждать, думая обо всем, что можно было бы с ней сделать, если бы мы не прошлись по свежим следам одного из самых дерьмовых дней её жизни.
Я не пытаюсь извлечь пользу из случившегося.
По ту сторону картонных стен пара заканчивает, и Оливия обмахивает себя.
— Я не курю, но чувствую, что после такого мне понадобиться сигарета.
Боже, мне нравится её чувство юмора.
Любая женщина, которая может сохранять его в период одного из самых переломных моментов в жизни, заслуживает моего уважения. Она неподражаема. Элегантная, несмотря на её скромное происхождение. Бьюсь об заклад, она даже не знает об этом.
Я также готов поспорить, что она даже не знает насколько красивая. И я не говорю о её внешности. Оливия может свести с ума, без вопросов. Я говорю о её внутренней красоте. Доброта и мягкость, исходящие от неё, привлекают меня как магнит.
— Ты голодна? — спрашиваю, меняя тему, потому что очевидно она справляется с этим намного лучше, чем я предполагал.
Она дает меню мне в руки.
— Голодна.
Два часа спустя, мы лежим на спине с животами, полными пиццы, пока смотрим специальный выпуск новостей по телевизору.
— Ты когда-нибудь задумывался о времени? — внезапно спрашивает она, когда начинается реклама.
— Что ты имеешь в виду?
Она поворачивается на бок, подпирая рукой щеку и смотря на меня. Мерцающее отражение от экрана телевизора сверкает в её глазах.
— Я просто думаю, как... что если бы я никогда не встретила тебя? — спрашивает она. — Если бы никогда не спустилась в бар отеля выпить, я бы никогда не встретила тебя и сейчас была бы женой этого лживого засранца, ничего не подозревая.
— На всё есть причина. — Я не любитель клише сентиментальностей, но оно сейчас уместно.
— Это самая безумная вещь, — она переворачивается на спину, скрещивая руки на груди, пока смотрит в потолок, — когда ты рассказал мне, что он изменил мне... у меня не было злости, Габриэль. Я испытала облегчение. Облегчение, что не выхожу за него замуж.
Она снова смотрит на меня, оценивая реакцию.
— Это ли не безумие, — говорю ей.
— Почему я не могла встретиться с тобой несколько лет назад? — спрашивает она, поглядывая на меня из-под длинных ресниц. — Или, по крайней мере, с кем-то вроде тебя... кем-то настоящим, честным, кто заботится о том, чтобы поступать правильно. — Выдыхает Оливия. — Столько лет. Потеряно.
— Не надо так на это смотреть, — говорю я. — Уверен, у тебя были хорошие моменты. Они не были пустой тратой времени.
— Могу я сказать тебе кое-что, Габриэль? — спрашивает она, взгляд всё ещё приклеен к рельефному потолку над нами.