На самом деле я чуть не сбежала в ужасе. Я видела, как кони и быки занимаются этим с кобылами и коровами, но стоящий мужской член — дело другое. Я застыла, не в силах к нему прикоснуться или открыть рта, одеревенев, как кукла из папье-маше, пока Андрес не спросил, чего я боюсь.
— Я вовсе не боюсь, — ответила я.
— Тогда почему ты на меня так смотришь?
— Просто не уверена, что эта штука в меня влезет, — сказала я.
— Да как же это, крошка, не будь дурочкой, — сказал он и шлепнул меня. — Да уж вижу, как ты напряглась. Но не волнуйся. Никто тебя не съест, если сама не захочешь.
Он снова стал меня ласкать, словно никуда не торопится. Мне это понравилось.
— Видите — я не кусаюсь, — он обращался ко мне на «вы», словно к богине. — Смотрите-ка, уже мокрая, — произнес он тоном, каким моя мать расхваливала свои блюда. Потом он навалился, дернулся, засопел и закричал, словно бы я не лежала под ним — снова напряженная, еще как напряженная.
— Ты ничего не чувствуешь, почему? — спросил он после.
— Я чувствую, только под конец не поняла.
— А только это и важно, — ответил он, закатив глаза. — Ох уж эти женщины! И когда они только научатся?
И он заснул.
Я же всю ночь не сомкнула глаз, у меня всё горело. Я ходила по комнате. По ногам стекала жидкость, я ее потрогала. Она была не моя, а его. На рассвете я все-таки уснула, погруженная в размышления. Когда он почувствовал, что я легла, то просто протянул руку и положил ее на меня. Мы проснулись, обнявшись.
— Почему бы тебе меня не научить? — спросила я.
— Чему?
— Чувствовать.
— Этому нельзя обучить, но можно научиться, — ответил он.
И я решила научиться. Вскоре я стала в этом деле настолько изобретательной, что порой теряла голову. Когда мы с Андресом прогуливались по пляжу, он не переставал говорить. Я слушала его, опустив руки и разинув рот, у меня предательски тянуло внизу живота и невольно сжимались ягодицы.
О чем же рассказывал мой генерал? Я уже и не помню; помню лишь, что он рассуждал о каких-то политических проектах, а со мной говорил как со стенкой. Он никогда не дожидался моего ответа, не спрашивал моего мнения, я должна была лишь восхищенно ему внимать. В то время он строил планы, как отобрать пост губернатора штата Пуэбла у генерала Пальяреса. Он даже помыслить не мог о том, чтобы снизойти до этого тупицы, и говорил о нем в таком тоне, будто его уже не существовало.
— Он совсем не такой тупица, как тебе кажется — заметила я однажды, когда мы любовались закатом.
— Разумеется, тупица, — ответил Андрес. — А ты кто такая, чтобы раскрывать рот? Кто вообще спрашивает твоего мнения?
— Ты уже четвертый день вещаешь об одном и том же. Мне хватило времени составить собственное мнение.
— Как же мне повезло с этой сеньоритой! — воскликнул Андрес. — Она понятия не имеет, откуда берутся дети, но уже хочет командовать генералами. Как мне это нравится!
Через неделю он вернул меня домой с такой же непринужденностью, с какой оттуда увез, и исчез, как луна с неба. Родители встретили меня без каких-либо вопросов и комментариев. У них было шестеро детей, они были не слишком уверены в завтрашнем дне, а потому ограничились лишь замечаниями относительно того, как прекрасно море и как любезен был генерал, что дал мне возможность его увидеть.
— Почему дон Андрес все не возвращается? — спросил однажды папа, которого начало беспокоить его двухнедельное отсутствие.
— Он сейчас думает только о том, как победить генерала Пальяреса, — ответила я. По правде сказать, в то время меня больше заботило желание научиться чувствовать, чем возвращение генерала.
В школу я уже не ходила. Мало кто из женщин, закончив начальную школу, продолжал учиться дальше, но мне посчастливилось продолжить свое образование еще на несколько лет: в подпольной монастырской школе для девочек мне выделили стипендию. Официально монахиням было запрещено преподавать, так что я не получила никакого документа об окончании школы. Но я все равно им благодарна. Там я узнала имена всех колен Израилевых, их родоначальников и потомков, а также названия всех городов и персонажей Священной Истории — как мужчин, так и женщин. Я узнала также, что Бенито Хуарес [1] был масоном и пришел из другого мира, нацепив сутану священника, поэтому не молилась за него, раз уж он давно уже в аду.
Одним словом, закончив школу, я умела более или менее прилично писать, обладала кое-какими познаниями в грамматике, немного знала арифметику, совершенно не знала истории, зато имела несколько скатертей, которые собственноручно вышила крестиком.