Найдя подвал, он изо всех сил пытался не сбежать по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки за раз. Добравшись до низа, он не был полностью готов к тому, что увидит. И резко замер.
Мия сидела на полу, Кроуфорд — рядом с ней осторожно шевелил ее запястье. Булл стиснул зубы при виде лап ублюдка на совей женщине. Но не стал заострять на этом внимания. Он сосредоточился на ее лице. Ее красивой персиково-кремовой коже. Теперь ее покрывали багровые синяки. Глаза потемнели от жестокого обращения, которое ей пришлось вытерпеть, а один глаз заплыл почти полностью. Шею опоясывали метки. Отпечатки пальцев. Ее душили. Пытались выжать из нее жизнь. Внезапно Булла атаковали непрошенные воспоминания.
Четыре года назад
Он следил за монитором, измерявшим удары ее сердца. Он показывал ему, что она все еще жива. Едва. Она держалась на волоске, он это понимал. Его взгляд переместился на повязку, скрывавшую половину ее лица. Он знал, что под ней, значение этой татуировки. Она означала, что Булл потерпел поражение. Провалил свою главную работу. Не защитил свою девушку. Не защитил ее от ужасов, связанных с ним. Не защитил ее от тьмы. Доказательства его неудачи были повсюду. Следы ожогов на ее изящных руках. Порезы и синяки почти по всему телу. Булл не позволял себе думать о том, что еще они с ней сделали. Не сейчас. Но и этого было достаточно.
— Брат, — услышал он голос лучшего друга и почувствовал его руку на своем плече. Он не шевельнулся. Не сводил глаз с аппарата.
— Не прикасайся ко мне сейчас, Кейд, — тихо приказал он безжизненным голосом.
Рука исчезла, но присутствие — нет. На мгновение воцарилась тишина, единственным звуком в палате был писк.
— Это не твоя вина, — начал Кейд.
— Хрена с два не моя, — огрызнулся Булл. — Это дерьмо, — он кивнул на кровать. На своего сломленного ангела. — Вся вина на мне.
— Булл, — более настойчиво позвал Кейд, готовый вступить с ним в спор.
Булл повернул голову, встретившись взглядом с другом.
— Эти мрази изнасиловали ее, — прорычал он, и это уродливое слово, казалось, эхом отразилось в его сознании, разрезая изнутри. — Неоднократно, — продолжил он тише и увидел, как его друг вздрогнул. — Она боится мышей. Лори чертовски боится крошечных созданий.
Его глаза вернулись к аппарату.
— Она боится мышей. Как думаешь, что она чувствовала, когда они делали это, — он выплюнул это слово, — с ней?
Он остановился, затаив дыхание.
— Да, вина на мне, — повторил он. — Девушка, жившая всю жизнь в солнечном свете, лишилась его в самых черных, самых уродливых глубинах ада, — выдавил он.
И словно услышав его, словно она больше не могла терпеть, писк прекратился.
По щеке Булла скатилась одинокая слеза.
— Зейн? — тихий голос выдернул его из закоулков сознания. Из ужасов прошлого.
Он осознал, что застыл на месте. Его глаза были прикованы к Мии, а мысли полностью переключились на другую девушку.
Этот голос, очень живой, очень сильный голос вывел его из ступора. Ему удалось заставить ноги двигаться, и через мгновение он оказался перед ней на коленях. Ему посчастливилось не врезать Кроуфорду по роже, когда он отпустил Мию и чуть отодвинулся, сверля его взглядом.
Булл нежно обхватил ладонями лицо Мии, понимая, насколько ей больно. Но он должен был прикоснуться к ней. Ощутить тепло ее кожи. Она встретилась с ним взглядом. Он вздрогнул, но не от отразившейся на ее лице боли. А от явного облегчения.
Здоровой рукой она погладила его челюсть.
— Ты здесь, — сказала она.
— Я здесь, — повторил он, его голос звучал хрипло даже для собственных ушей.
— Лекси? — спросила она сдавленным от беспокойства голосом.
Он осторожно погладил ее лицо.
— С ней все хорошо, детка, — пробормотал он. — С Киллианом тоже, — добавил он, предупреждая ее следующий вопрос.
Все ее тело обмякло. Она всматривалась в его лицо.
— Теперь я в порядке, — пообещала она ему.
Его взгляд пробежался по каждому дюйму ее тела. Одежда была не ее, но не порвана. Не выдавала признаков насильственного нападения. И все же это не означало, что его не было. Булл проглотил жжение, щекочущее горло. Снова поднял глаза к покрытому синяками лицу. Они вынуждали кулаки сжиматься и вызывали желание кастрировать труса, считавшего себя в праве поднять руку на женщину. Его женщину. Глаза, вновь встретившиеся с его взглядом, успокоили. Потому что, несмотря на побои на лице, вызывавшие сильнейшее дежа вю, ее глаза помогли Буллу взять себя в руки. В них не было ничего сломленного, не было пустоты. Их наполняли эмоции, целостность и сила.