Я расслабилась. Наконец-то.
— Спасибо. Теперь я оставлю тебя в покое и моя тень больше никогда не заслонит твою дверь, — пообещала я, не желая повторять этот опыт снова, каким бы прекрасным ни был вид.
Я повернулась, чтобы уйти, когда он схватил меня за запястье и притянул к себе, уронив торт на пол. Я едва заметила, что тарелка стукнулась, но не разбилась.
— Что…?
Я не сдержала потрясенного вскрика, когда прижалась к его твердому обнаженному торсу, а его рот врезался в мой.
Я вскрикнула больше от шока. Из всего, что я ожидала от Зейна, поцелуй не был в моем списке. Выстрел — возможно. Еще там фигурировал наезд машиной. Но точно не игра в хоккей с моими миндалинами.
Так что я была потрясена грубой, отчаянной атакой его языка, пока сильные руки удерживали меня на месте. Я не была потрясена обжигающим пламенем возбуждения, пронесшимся по животу и намочившим мои трусики от его прикосновения.
Я смутно слышала, как захлопнулась дверь, но в основном я была сосредоточена на том, чтобы держаться в вертикальном положении, оставаясь в сознании, пока он безжалостно трахал мой рот своим языком. Я ответила на поцелуй, соответствуя его бешеному напору. В нем не было нежности, ласки или уговоров. Он был жестоким и плотским. У меня не было времени подумать, откуда такая реакция, почему мужчина, который фактически меня ненавидел, вдруг набросился на меня. Я почти не могла думать. Он, его прикосновение, его сильное тело, прижатое к моему, — вот что наполнило мои чувства и поглотило разум.
Он впечатал меня в стену, и я застонала ему в рот, обвив ногой его бедро и притягивая его ближе к себе. Одной рукой он сильно мял мою задницу, толкаясь мне между бедер твердой эрекцией. Другой рукой грубо обхватил мою грудь, надавливая на сосок сквозь ткань платья.
Внезапно его губы оторвались от моих, и он резко сдернул верх платья, а вместе с ним и чашечку лифчика. Его рот оказался на моей обнаженной плоти, посасывая сосок, царапая его зубами.
Я вскрикнула и обхватила его голову руками. Клитор дико пульсировал, а давление между бедер росло в геометрической прогрессии. Если он продолжит в том же духе, я кончу только от его рта на моем соске.
— Зейн, — простонала я, нуждаясь в нем внутри себя.
Прохладный воздух защекотал грудь, когда его рот покинул ее.
Яростные черные глаза встретились с моими, и в его взгляде была животная потребность, смешанная с человеческой яростью.
— Заткнись, нах*й, — грубо, почти жестоко скомандовал он.
Резкий, холодный приказ не ослабил раскаленного добела возбуждения, охватившего каждую частичку меня; он лишь заставил меня воспламениться сильнее, а трусики намокнуть еще больше.
Его рот впился в мой с еще большей яростью, чем раньше; мозолистые ладони задрали подол платья и сорвали трусики. Я едва заметила, как рвутся тонкие стринги. Была слишком занята, лихорадочно возясь с ширинкой его джинсов, отчаянно пытаясь расстегнуть ее, чтобы его твердая длина оказалась внутри меня. Я чувствовала, как схожу с ума от нужды. Зейн зарычал мне в рот, когда я просунула руку ему в джинсы, касаясь его пульсирующего члена. Но я тут же потеряла его, когда он оттолкнул мои руки в сторону, чтобы полностью освободиться.
Без предупреждения он вошел в меня, наполнив полностью. Я ахнула от вторжения и от разряда удовольствия, пришедшего с его прикосновением. Зейн крепче сжал мою задницу, поднял меня и теснее прижал к стене, а я обвила ногами его бедра. Другой рукой он крепко обхватил мою шею, и врезался лбом в мой лоб, а его губы оказались в нескольких дюймах от моих.
Я не могла оторвать взгляда от черноты его глаз, горящих голодом, нуждой, опасностью. Наши взгляды оставались прикованы друг к другу, когда он начал врезаться в меня. Я кричала, пока он жестоко трахал меня у стены, наслаждаясь каждой секундой. Мои ногти царапали его голую спину, вырывая из него шипение удовольствия, когда я разрывала его кожу, и это все быстрее приближало меня к краю.
— Сильнее, — прохрипела я, чувствуя себя не в своей тарелке, нуждаясь в том, чтобы грубое трение нашего единения было еще более жестким.
Его рука на моей шее сжалась, хватка граничила с болью, но и с утонченным удовольствием.
— Ни. Гребаного. Слова, — прорычал он между толчками.
Он обеспечил мое молчание, снова захватив мой рот, совместив свой поцелуй с бешеными толчками, бьющими меня о стену, и готовящими к тому, что, как я знала, будет самым сильным оргазмом в моей жизни. Я грубо прикусила его губу и снова вонзила ногти ему в спину. Я чувствовала себя одержимой.