Но прежде, чем Дракос смог закончить свою мысль, по комнате пронесся холод. И хотя он был бесцветным, он уничтожил свет. Хотя он был без запаха, он вонял желчью и смертью.
Хоть и беззвучный, он их оглушил, поставив обоих на колени.
Давясь, задыхаясь, Варрава едва успел сформировать в своем разуме имя, прежде чем она заговорила.
Анубиза. Богиня ночи.
Ее голос был словно звон колоколов извещающих о петле палача, о топоре палача. Этот звук измельченного стекла, которое разрезало голосовые связки кричащих людей, все было в ее тоне.
Но все же каким-то образом, ее слова были тихими и спокойными. Смерть, отбирающая дыхание у младенца в колыбели.
И он видел, как она так и делала. Не только дыхание, а также и кровь.
И он ей помогал.
Он вдруг задумался о разбитых осколках своей давно почившей совести, пока они вгрызались в его печень.
Обхватывали его мозг.
Он закричал в агонии прежде, чем она закончила свое первое предложение. И потом был не в состоянии издать ни звука.
Он упал лицом вниз, рядом со своим потерявшим сознание генералом.
— Ты стал сильнее, Варрава, — пропела она свой ядовитый напев. — Когда я тебя видела в последний раз, ты весь обмочился задолго до того, как я сказала хоть слово.
Он склонил голову на бок, пытаясь посмотреть ей в лицо, и лед в воздухе стал еще ощутимее. Обратил его кишки в воду.
Он молился, чтобы не обделаться, но кому могут молиться темные лорды?
Суке богине перед ним, разумеется. А у нее не было ни милосердия, ни сострадания.
Он сжал свои ягодицы и слушал.
Она рассмеялась. При звуке ее смеха живые умирали. Он это видел тоже.
Крохотный сгусток крови в его мозгу взорвался, и кровь выстрелила у него из носа. Он лежал неподвижно, пока она стекала по его лицу, в лужу под его щекой.
— Ты это предлагаешь мне, лорд Барнс! О, да, разумеется, я в курсе твоей жалкой попытки спрятать свое истинное «я» от этих овец.
Он видел только кончики ее пальцев и низ ее шелкового платья. Она носила белое. Пародия, девственно белое на богине всех желаний.
Вот почему это так ее забавляло.
Она ему как-то поведала об этом. Потом она сломала его.
Снова и снова.
Он сжался от воспоминаний. Сжался от воспоминаний о том, как в самом конце, он молил ее о боли. Об унижении.
Ползал ниц ради запретных извращений.
Она протянула руку и освободила его. Неожиданно получив возможность двигаться, он боялся сделать это.
Он был прекрасно знаком с ее играми.
— Поднимись, мой Варрава. Я слышу в твоем разуме — твоей выгребной яме, — что ты помнишь наши забавы с младенцем. Давай я снова доставлю тебе наслаждение своими игрушками?
Он стоял, стараясь изо всех сил сдержать дрожь, которая угрожала поглотить его тело. Ее игрушки. Хлысты с железными наконечниками. Стальные наручники, которые подходили не только для рук и ног.
Расхрабрившись, он посмотрел на нее и увидел, что она не изменилась. Даже стала еще красивее, чем триста лет назад. Когда он в последний раз виделся с ней.
Чувствовал ее.
Почти умер настоящей смертью от этого.
Шелковистые волны полночно черных волос ласкали изгибы такой красоты, которая бы превратила любого мужчину-человека в слюнявого безумца. Пытливые глаза, темные, как проклятые души глядели на него, в их центре блеснула вспышка красного.
Должно быть, она в хорошем настроении.
Вероятно, он не умрет.
Вероятно, не в этот раз.
— Боишься ответить мне, лорд Варрава? — она выпалила это слово с острым сарказмом, которого было достаточно, чтобы срезать плоть с костей.
Он с ней тоже это проделывал. Вот еще ее «игрушки».
— Я… простите меня, моя Леди Богиня. Я онемел от вашей красоты, — заикаясь, сказал он, зная, что эта лесть, вероятно, отвлечет ее. Она была Смертью во плоти, но она была древней смертью женского рода. Красивые слова привлекали ее внимание, как блестящие вещи сороку.
— Да. Да, я красива, Варрава, — сказала она, гордясь собой. — И я была вынуждена отказываться от своих любимых игр слишком долго, благодаря проклятию Посейдона. Но сегодняшний и предыдущий день принесли мне великую радость, молоденький мой. Хочешь узнать причину?
И хотя ему было почти три тысячи лет, «молоденький» осмелился лишь кивнуть.
Она погладила его щеку кончиком пальца, и его кожу опалило, и она зашипела от ее прикосновения. Он силился не морщиться.
— Сам принцик уничтожил проклятие Посейдона. Он открыл существование Атлантиды одной из овец, таким образом, он нарушил древнее ограничение, наложенное на меня этим придурком, Богом Морей, — заявила она, юбки закружились вокруг нее от силы ее гнева.
Варавва запнулся.
— Атлантида? Потерянный континент из легенды, в самом деле, существует?
Она снова улыбнулась, и ее рот был слишком полон зубов. Блестящими, острыми, как кинжалы, зубами. Он наклонился к ней, загипнотизированный этим зрелищем, но она рассмеялась и отвернулась.
— Нет, Варрава. Я не в настроении снова испытывать тебя на прочность. Во-первых, я расскажу тебе про Атлантиду и про то, как ты мне послужишь в моих планах. Потом, — она снова улыбнулась и толкнула ногой в тапочке неподвижное тело Дракоса. — Потом, я научу твоего генерала правилам игры.
Глава 21
Райли положила одну руку на бедро, а второй все еще поддерживала Квинн и уставилась на ходячую гору мускулов, которая загораживала ей путь.
— Слушай, Бастиен, я ценю твою верность Конлану. Правда, правда. Но Бреннан уже нас отпустил, и мне нужно показать сестру доктору.
Вспышка теплой симпатии мельком появилась на красивом лице Бастиена. Но он покачал головой и сложил руки на своей огромной груди.
— Простите, леди Райли, но я не могу позволить вам пройти.
Райли услышала острый режущий звук, и внезапно к шее Бастиена оказалось прижато лезвие смертельно-опасного ножа. И неострый его конец держала Квинн.
Райли запнулась, а Бастиен лишь вздохнул, как будто его вовсе не тревожили около шести дюймов стали у его горла.
Квинн отошла от Райли и немного толкнула ее назад свободной от ножа рукой.
— Вот что я предлагаю, парниша. Ты отпустишь меня и мою сестру, или я разрежу твою сонную артерию на мелкие кусочки прежде, чем ты сможешь выговорить «не такой уж и радостный великан».
Бастиен вообще-то улыбнулся.
— Я не удивлен, что у вас хватило смелости напасть на воина в пять раз больше вас, малышка. В вас сильна кровь вашей сестры. Вас вскармливали молоком тигрицы?
Райли вышла из ступора и схватила сестру за руку.
— Квинн, прекрати! Эти мужчины, ну… они… они — хорошие ребята.
Квинн повернулась, чтобы посмотреть Райли в глаза, а ее рука, державшая нож, даже не шелохнулась.
— Райли, есть вещи, которые ты не понимаешь. Эти мужчины, которые погибли, — они…
— Они были оборотнями и воинами из Атлантиды, — сказал Конлан, выходя на тропинку рядом с Райли. — А вот что мне интересно было бы узнать, так это, почему вы оказались раненная. Среди них.
Бреннан молча появился возле Квинн.
— Я почувствовал, что вы закончили mortus desicana, и что теперь безопасно отпустить леди Райли и ее сестру в твоем направлении, — слегка кланяясь Конлану, сказал он.
Квинн прижмурила глаза, но, наконец, отложила нож и отступила от Бастиена, который подмигнул ей.
— Их превзошли численно Атлантийские воины. Это, в самом деле, объясняет, многое из того, что они… Ладно. Есть ли какие-то доказательства этой смехотворной истории? И что ты здесь делаешь?
Она указала рукой на тропинку.
— Это ваши люди напали на моих волков?
Сердце Райли, которое только начало успокаиваться, снова стремительно забилось.
— Что? Твои волки? Ты что, зависаешь со стаей оборотней?