— Это мой новый послушник.
Потом сразу же повёл к митрополиту Нестору, в его покои.
Душонка трепещет. Вот — уже там. Заходим. Владыка выходит, да такой добрый. Я кланяюсь до земли, целую руку благословляющую и рассказываю немного о себе.
— Хорошо, — говорит Владыка, — завтра можешь заступать на должность пономаря.
Опять — страх, но вместе с тем — и радость. Боже мой! Ты не отринул мя и призвал к покаянию!
Игумен Мисаил (Томин) в схиме — архимандрит Серафим
(21 ноября 1923 года — 20 января 2013 года)
Игумен Мисаил в схиме — схиархимандрит Серафим (чтобы не путать читателя, в этой главе будем избегать схимнического имени), в миру Михаил Константинович Томин, родился в бедной крестьянской семье в селе Бараково Шарлыкского района 8 ноября 1923 года по старому стилю, под праздник святого Архистратига Божия Михаила. Был первым сыном своих родителей — Константина Леонтьевича и Александры Григорьевны Томиных. Крестили его в тот же день, так как боялись, что не выживет.11
Михаил с детства тянулся к священству и монашеству, о чём рассказал в воспоминаниях.
— Я большой подсвечник пономарский не мог ещё поднять. Кадило длинное было, держал его выше головы. Однажды я на малом входе на вечерне впереди батюшки Царскими дверями зашёл в алтарь, стою у престола с подсвечником.
А батюшка зашёл, поцеловал престол и говорит:
— Мать Алевтина, мать Алевтина! Мишунька священником будет!
Шести лет я пел дискантом в храме. Стоя на табуретке, читал Апостола, часы. Батюшка меня очень любил. Зимой, в буран, носил в церковь в тулупе. А как я начал ходить в церковь, то уже не пропустил ни одного дня. Ставили меня на табуретку посреди церкви. Пел и читал. Перед амвоном пели: альтом — Ольга, девушка лет 15 ти, а вторым голосом — моя двоюродная тётя Поля, которая меня нянчила. Чудное было пение.
После службы батюшка подымет меня, целует, целует меня, расплачется и говорит:
— Мать Алевтина! Если бы не безбожная власть, я бы его на Афон отправил.
Ярким впечатлением о детстве у о. Мисаила была праведная жизнь священников села Бараково — Григория Малахова и Иоанна Сурайкина и искренняя вера односельчан.
Не раз он посещал старицу Зосиму (Эннатскую) (в миру Евдокия Яковлевна Суханова, 1820–1935 годы жизни), село Сенцовка, Шарлыкский район, Оренбургская область). В то время в Оренбуржье было много обновленческих приходов, но в Бараково обновление не приняли.
Владыка Андрей (Ухтомский) (1873–1937), епископ Уфимский, один из ревностных борцов с обновлением, обходил свои приходы, которые не признавали обновленцев.
Он пешком пришёл в Бараково примерно в 1932 году. В простой рясочке, с палочкой в руках, в скуфеечке, в лаптях.
Всё село сбежалось:
— Владыка, Владыка Андрей!
Встречают, берут благословение. Под трезвон колоколов торжественно встречали, священник вынес блюдо с крестом. Владыка Андрей зашёл Царскими дверями, а я сбоку привстал. Он снял скуфейку и мне надел. У меня голова была небольшая, скуфейка скрыла меня с головой. А батюшка Григорий говорит:
— Владыка, сними с Миши скуфеечку.
А он, смеясь: — Нет, нет, пусть носит. Он будет монахом.
При одном из арестов данная Владыкой скуфеечка потерялась, о чём я горько сожалел.
Отца Григория Малахова перевели в другой приход — в село Максимовка Матвеевского района, там его арестовали и расстреляли. Матушка его замерзла на улице, ибо из жителей никто не принял её, боясь репрессий. В Бараково прибыл отец Иоанн Сурайкин. Духовной жизни был батюшка. С матушкой жил на квартире, дом священнический к тому времени отобрали, сельсовет сделали.
Тоже ревностный был батюшка, обладающий даром слёзной молитвы. Только начнет читать акафист, слёзы так и польются градом, проплачется и лишь потом продолжает читать.
Что за жизнь была! Царствие Божие! И как всё оборвалось.
7 апреля 1934 года Михаил был арестован. На праздник Благовещенья в церковь съехались верующие из 20 сёл, так как почти все церкви в округе были уже закрыты, так что храм не вмещал людей. В четыре часа утра стали звонить колокола, и до 13 часов дня длилась служба.
Когда Миша шёл в храм в стихаре, то увидел, как батюшку о. Иоанна вывели из алтаря два сотрудника НКВД. Арестовали также старосту, двух монахинь, забрали и десятилетнего Мишу. Всех арестованных закрыли на замок в сарае, где они просидели три дня. Шапка мальчика осталась в алтаре, а под стихарем была надета шубёнка.