Звонкая пощёчина обожгла её щеку, и Ровена осеклась, потрясённо тараща глаза и со всхлипом втягивая воздух. Драко не хотел бить её – но это был единственный, по-настоящему действенный способ прекратить истерику девочки.
- Мне жаль, что твой отец мёртв. Я знаю, что ты его любила, и можешь отрицать это сколько угодно, - слова Драко лились плавно и успокаивающе в наступившей тишине. - Я уважаю тебя и твоё горе, но истерик не потерплю. Скоро тебе самой станет стыдно за те слова, что ты произнесла сейчас. Если хочешь, я буду вечером в Ашкелоне, но если предпочитаешь быть одной, я не приду. Что для тебя будет лучше?
- Приходи… - еле слышно прошептала Ровена.
И внезапно кинулась к нему, крепко обняла и, сотрясаясь от рыданий, заговорила захлёбывающимся от слёз голосом:
- Драко… пожалуйста… прости меня… я не хотела… Харалон… мне жаль… я хочу быть сильной… но не могу… я совсем одна…
Она вздрогнула и прижалась к Драко ещё крепче, когда он тоже обнял её и начал успокаивающе гладить по голове.
- Ты не совсем правильно понимаешь, что такое быть сильной. Это вовсе не означает жестокость и холодность, - мягко произнёс он. – Посмотри на Валькери. Сильнее её я в жизни никого не встречал – но она не боится выказывать свои чувства, не боится показаться смешной или нелепой. И ты не бойся быть собой.
- Ты её любишь? – тихо спросила Ровена, не поднимая глаз.
- Очень, - нежно ответил Драко.
- А меня никто не любит … - девочка снова всхлипнула.
- Ерунда, - убеждённо сказал он. – А Хельга? Она никому не даст сказать о тебе дурное слово. А Валькери? Ты для неё как дочь, и она заботится о тебе. А Шилара? Конечно, леди Ши не станет выражать своих чувств открыто, но ты и сама должна понимать, как важна для неё. И ты забыла про Северуса, который тобой искренне восхищается, - добавил он тише, чтобы Снейп, сидящий за учительским столом и внимательно следящий за тем, что происходит, не услышал его слов.
- А ты? – глухо спросила Ровена.
- А как ты сама думаешь? – ответил вопросом на вопрос Драко. – По-твоему, я с каждым стал бы возиться, обниматься, утешать, позволять мочить слезами мою новую, дорогущую мантию… - Ровена сдавленно хихикнула, успокаиваясь.
- Не стал бы, - признала она.
- Так сделай выводы, - предложил Драко.
- Сделаю, - кивнула Ровена и, отстранившись, смущённо вытерла слёзы. – Ты не говори никому, что я устроила истерику, ладно?
- Да если я это сделаю, ты же на меня таких демонов натравишь – Энаисшей не отобьюсь, - улыбнулся он.
- Это я могу, - задумчиво протянула Ровена.
- И что теперь с вами будет? – спросил Драко, имея в виду обоих сестер, Ровену и Хельгу. – Кто стал вашим опекуном?
- Никто, - ответила она. – Нас удочерили.
- Кто? – опешил Драко.
- Валькери, - пожала плечами Ровена, но невольно по её лицу расползлась ехиднейшая ухмылка. – Кстати, ведь вы уже женаты, не так ли… папа?
У Малфоя было такое выражение лица, словно к нему кто-то подкрался сзади и со всей силы ударил скамейкой по голове. Сказать, что он был ошарашен, - значило не сказать ничего.
- Ч-что? – сдавленно выдавил он.
- Вечером узнаешь подробности, - хмыкнула Ровена. – Увидимся, папуля! – И, хихикнув, она выбежала из зала и, оказавшись вдали от посторонних взглядов, телепортировалась.
Ещё несколько секунд Драко тупо таращился в пространство, не чувствуя, что его хлопают по плечу, пытаясь привлечь внимание:
- Драко! Эй, Драко! Ты что, уснул?
- А?.. – встрепенулся Малфой. – Что ты спросила, Пэнси?
- Кто это был? – повторила вопрос слизеринка.
Драко странно ухмыльнулся.
- Если я скажу, что это была моя дочь, ты мне поверишь? – невинно поинтересовался он.
Глава 15. Трио на тропе расследования.
Естественно, никто не поверил словам Малфоя, что Ровена – его дочь, несмотря на то, что они и были немного похожи внешне. Каждый, кто хоть немного ладил с цифрами, мог подсчитать, что Малфою исполнилось всего десять лет в год, когда родилась Ровена, и то, что он мог стать отцом в столь юном возрасте, сложно было представить. Поэтому его замечание все приняли за шутку-отговорку, тем более что о своей женитьбе он ничего никому не сказал, не желая, чтобы посторонние совали носы в его личную жизнь.
Лонохарскую церемонию бракосочетания провели ещё в конце июня, но с английской возникли проблемы – в первую очередь, из-за возраста жениха: по идее, ему было только шестнадцать, на два года меньше установленного возрастного порога. Но благодаря чиновнику Кендару, который после разговора с Рихаром серьёзно засуетился, Драко и Валькери стали мужем и женой по всем законам уже 13 сентября. Эту дату они и решили считать днём свадьбы, несмотря на то, что Вольдерихар смог задержаться в Ашкелоне лишь на несколько часов и только благодаря Тропам, а с рассветом вернулся в Хогвартс. Он не хотел уходить, но Валькери настаивала, что он должен продолжить обучение, чтобы затем передать знания о простой магии лонохарцам. Те знали о ней совсем мало и, появляясь в мире Земли, невольно выделялись среди остальных волшебников своими необычными умениями. К тому же, так ему не грозило остаться в глазах магического сообщества недоучкой, бросившим школу. Скрепя сердце, Драко согласился, но порой ему казалось, что это слишком тяжелая обязанность – в основном из-за того, что Пэнтекуин была далеко.
Совиная почта не приходила в Ашкелон, поэтому пришлось искать другой путь связи. И впервые в жизни Малфой возблагодарил небо за то, что в мире есть магглы – точнее, их изобретения: компьютеры и Интернет. Ночами, вместо того чтобы спать, Драко сидел в своей комнате за ноутбуком, подарком Валькери, и целыми часами печатал, с помощью клавиш говоря Пэнтекуин то, что не мог произнести вслух из-за тысяч миль, лежавших между ними, и с нетерпением дожидался ответов, которые приходили спустя считанные минуты.
Хорошо, что никто не мог видеть Драко в те минуты. Ни одна живая душа не поверила бы в то, что перед ней тот самый Малфой, когда он, устроившись на кровати в позе лотоса, держал на коленях маггловский ноутбук, и длинные аристократичные пальцы метались по клавишам, привычные к подобному способу выражения мыслей; когда он нетерпеливым жестом отбрасывал падавшие на лицо длинные серебристые волосы, которые не обстригал лишь потому, что Валькери однажды сказала, что обожает их; когда на его лице появлялась нежная улыбка в тот момент, как он читал ответные, полные любви письма Пэнтекуин, и еле слышно шептал: «Я тебя люблю».
Однако длилась эта романтическая идиллия недолго. В полночь в дверь неизменно стучали, и тихий голос Снейпа произносил:
- Рихар, ты обещал…
- Иду, - досадливо вздохнув, отзывался Драко, допечатав последние строки, спрыгивал с кровати, брал трость-Энаисшу и, накинув плащ, выходил из комнаты.
Северус терпеливо ждал его снаружи. Почти каждую ночь Драко обучал его Высшей магии и боевым искусствам, точно так, как год назад его самого учила Валькери. Это была идея Пэнтекуин, которая опасалась, что Северус может быть втянут в какие-нибудь лонохарские межклановые разборки, и хотела, чтобы он умел постоять за себя.
За Драко она не боялась: после осознания того, что он и есть Вольдерихар, с ментальной помощью Валькери он смог проникнуть в глубины памяти Лорда Дракона и получить не только его воспоминания, но и умения. Так что в середине августа Драко вступил в Орден Хаоса в качестве Архимагистра боевых искусств и Магистра Высшей магии.
Вольдеморт был очень рад за шурина: потеряв надежду самому стать членом Ордена, он не поддался чёрной зависти, а искренне гордился успехами своих близких, как собственными. Когда Тёмный Лорд начал воспринимать Драко и Северуса как лонохарцев, его отношение к ним резко переменилось, и с ними он снова стал тем самым Вольдемортом, какого знала и любила Валькери. Естественно, Чёрная метка была стёрта с предплечья Северуса, хотя Вольдеморт и сожалел о необходимости отпускать столь хорошего зельевара. Однако благодарность сестры для него всегда была важнее даже целой толпы Упивающихся. Никто не догадывался о двойной жизни Вольдеморта – Тёмного Лорда, убийцы, стремящегося захватить власть над миром, и Вольда, любящего брата, преданного семье Дракул, готового без раздумий пожертвовать жизнью ради любого из своих близких. Как он сам признавался, «если Валькери потребует, чтобы я проломил головой каменную стену, я задумаюсь всего на мгновение – о том, как именно сделать это: с разбега или в прыжке!» И он вовсе не шутил.