− Это тебе от натуги мерещится.
− Да, определенно что-то есть, − подтвердил старец.
Вдруг невидимая завеса покрылась молочным светом, исчезла на мгновение, открыв огромный высоченный белоснежный дом. В испуге я присел, Ярик и Эврика убежали к костру, Старомир стоял уменьшенной копией увиденного с белоснежным лицом.
Прошла вечность, когда старец соизволил произнести слова.
− Идем к костру, думаю, ЭТО не убежит, днем спокойнее будет.
С рассветом обошли всю полянку, ее окружал природный щит из шиповника, переплетенный ежевичником. Взяв длинный нож и кусок толстой кожи, намотав на руку, через час прорубил просеку к круглой, как блюдце, поляне. В мозгу пролетела тревога. «Круглая поляна, поляна, поляна? Точно, город древних!» И с просветлением в голове шагнул вперед и налетел на невидимую стену, затуманив мозг.
− Чего встал? − спросил волхв, столкнувшись сзади со мной.
− Не пускают.
− Кто?
− Древние.
− Как?
− Не знаю. Энергетический барьер, наверное.
− Отойди, − Старомир шагнул вперед. − Блин, как больно, и током бьет, чего не сказал?
− Я говорил, не пускают.
− Он прогибается, ща попробую с разгона, − предложил Ярик.
− Не-е-е… − только и успел произнести я. – …надо.
Ярик с разбега прыгнул на экран. Вспышка света ослепила нас, воин с благим матом, приняв ускорение дополнительной энергии, влетел в кусты шиповника, застряв там надолго. Мы с Эврикой пошли вдоль силового поля в разных направлениях, удивительно, но мы видели друг друга. На другой стороне встретились.
− Что делать? – вопросительно взглянула на меня девчонка.
− Что делать? − повторил я.
Эврика приложила ладони к барьеру и прислонилась ухом послушать, как вдруг руки погрузились в экран, образовав голубые волны, и она провалилась.
− Эврика, ты где?
− Здесь, − через мгновение она вышла наружу.
Оперевшись ладонями, вдвоем шагнули за барьер.
− Я понял, чтобы пройти, необходимо доказать, что ты человек, и приложить руки, в книге так написано.
Пред нами стояло здание из ночного видения. Прошлись вокруг него и увидели Старомира, бьющегося о стену. Он видел наше исчезновение, крыл всё матом, укоряя себя за беспечность. Эврика подошла к нему и протянула руку за барьер. Рука легко, без волнения защиты прошла и ухватила старца за плечо, втянула внутрь.
− Вот это да! − сорвалось с уст старца.
Ярик наконец-то вылез из кустов и, не обнаружив нас, отборно выругался, что не помогли и бросили одного, собрался уходить, но «нужда» заставила остановиться. Спустил штаны, решил помочиться на барьер.
− Эй, паршивец, перед тобой девушка, чтоб тебя током ударило, − забыв про невидимость и неслышимость, произнес Старомир.
− Он не слышит, может, его дернуть за это… − смущаясь, пошутила Эврика.
− Еще обкакается, − заулыбался старец.
− Тужиться не придется, − добавил я.
Не успели обсудить, как подшутить, Ярик оперся ладонью о стену и упал нам под ноги, оставив штаны за барьером.
− Ха-ха-ха.
Ярик, прикрыв руками наготу, резко прыгнул назад за штанами, экран сопротивления не оказал, и он снова загремел голым задом в ежевичник. Немного уняв смех, продолжили обход здания.
Вход. Дверь, деревянная, окованная полосами железа, имела резные узоры и чьи-то лики, обрамленные золотыми кольцами.
На стене висела металлическая пластина, разделенная пополам канавкой.
На правой половинке надпись написана на общепланетарном, на левой − древний «белорусский», – осведомил я.
− Вот и София твоя, − произнесла Эврика. – Здесь так и написано: «Софийский Собор».
– Впрямь вещий сон, – удивился я.
− Входи, смелее, − получил толчок в спину от Старомира.
− Входите вы, почтенный старейшина Старомир, это великая честь открыть Святой Храм через тысячи лет.
Старец дрожащими от волнения руками взялся за обе массивные ручки двойных дверей, распахнул храм. Откуда-то свысока зазвучала музыка, легкая, мелодичная с постепенным нарастанием. Она заворожила нас, мы стояли, не смея сделать шаг. Постепенно от входа в две стороны, перепрыгивая со свечи на свечу, побежал огонек, зажигая свет. И в глубине храма они сошлись, зажигая многочисленные лампадки под ликами святых. Затем, немного прибавив басов, грянула музыка громче, торжественнее, заставив вздрогнуть. По нервным окончаниям, усиливая трепет во всем теле, эйфория охватила все как снаружи, так и изнутри. Как будто душа отделилась от тела и ушла ввысь, навстречу небесной музыке, и в этот миг зажглась центральная огромнейшая люстра. Преломляясь в многочисленных гранях хрусталя, свет сиял всеми цветами радуги. Музыка внезапно прервалась с самых высоких аккордов. Незаметно для глаз люстра задрожала, излучая чистый хрустальный перезвон. Словно тысячи ручейков стекали с мелких камушков, играя бликами на солнце.