- Не понятно от кого у него только ребенок. Кто добровольно согласится понести от него?
- Жаль. Но, наверное, дитя вырастит подобия отцу.
По окончанию осмотра, не найдя ничего я сжег тело покойного рыбака и направился в город.
Каждая прогулка была абсолютно одинаковая: гора трупов и стоны, исходящие из под дверей домов, отвратительная вонь разлагающихся тел, запах костров и горелой плоти.
Улицы повсюду кишат чумными докторами. Когда эпидемия только началась, многих заболевших крестьян выгоняли за ворота, давая им возможность уйти, Тех, кому было уже совсем плохо, сжигали сразу после остановки дыхания. Некоторые не заболевшие шли в помощники к чумным докторам, или прятались по своим хижинам. По ночам многие искали себе пропитание.
Раньше люди были менее напуганы и охотно делились со мной новостями, что намного облегчало расследование. Сейчас даже неунывающий пекарь Лоренцо замолчал вместе со всеми. Слышал, что чума забрала его жену и ребенка. Теперь он всегда молчит. Его хлеб можно есть, разве, что пребывая на смертном одре от голода. Он месит жесткое не вкусное тесто, вкладывая в него всю свою боль.
На месте, где раньше располагалась гончарная мастерская, теперь складывают трупы, чтобы я мог их осмотреть. Сегодня их уже двенадцать. И один, конечно же, задушен и ювелирно оставлен без глаз.
Мне удалось разглядеть круглую вмятину, напоминающую вдавленную монету с каким то рисунком. С каждым новым трупом я убеждаюсь, что убийца хочет сказать причину этих смертей. Борозды становятся более четкими, а глаза выколоты, будто специально по краю.
- Что – же ему надо? – не выходило у меня из головы.
Мне доводилось наблюдать, что – то похожее на юге. Стиль немного отличался, но смерть была тоже очень быстрой. Жертву кололи острым предметом под мышку, протыкая сердце. Наступала мгновенная смерть, и не было ни капли шума и крови.
- Может заказной убийца, меняющий свой стиль?
Каждый новый день, подводил меня все ближе к разгадке этой тайны, но не было ясно, сколько я еще здесь пробуду.
Улицы шептались, что завтра будет казнь очередной ведьмы, подозреваемой в наведении чумы.
- Интересно на это посмотреть. Давненько я не видел танцующего инквизитора.
- Что будет, если умрет его портной – подумал я? Кто будет шить его роскошные наряды для экзекуций? Наверное, опять будет голышом щеголять, как это было при казне бордельной шлюхи.
Как ни странно, она ведьмой не являлась, но суд вынес ее приговор. Никто не стал уточнять ее обвинения. Нигде не встречал, чтобы интересовались судьбой шлюхи.
Утром я направился на площадь, в надежде, что смогу разобрать что – нибудь интересное в криках толпы. Да и сам процесс казни мне был не безразличен. За пятнадцать лет, что я охотился на ведьм, мое сердце стало твердым как камень. Я почти не испытываю жалости и сострадания. Чужие муки вызывают у меня скорее профессиональный интерес, чем жалость. А казни, сопровождающиеся танцами, выглядят весьма забавно.
По возвращению домой, обязательно напишу трактак о сумасшедшем инквизиторе города Проклятых.
К моему приходу на площади уже собралась толпа. Страшные события лишили этот город здравого смысла, но зрелища оставались прежними.
Как оказалось, казнь была массовой. Местный охотник поймал целую группу из шестнадцати человек. Жертвы сидели на железных стульях, их головы были закованы в тиски, что позволяли насильно раздвигать рты. На плахе уже стоял охотник. Его ярко – красная шляпа бросалась в глаза. Наблюдая за жестокими людьми, мне удалось заметить, что каждый из них, внешне отличается от обычных людей. У каждого есть свой неповторимый стиль. Инквизитор не показывает лица и пляшет ритуальные танцы, охотник в черном одеянии и в красной шляпе. Палач, живущий у меня на родине, абсолютно лысый и не имеет бровей.
Было уже шумно, народ заливался в криках и свистах. Инквизитора до сих пор не было. Охотник явно нервничал. Это было видно по его пальцам, которыми он постукивал по рукоятки своего меча.