— Вообще-то, — ответила я, глядя на мужа поверх журнала, — я обещала Джоржу, что помогу ему в приюте в воскресенье.
— Хорошо. Значит, в следующие выходные, — ответил Билл. Он улыбался, но уголки его губ были опущены.
~ ~ ~
Мак был очень любезен по телефону. Я была готова увидеться с ним после четырех месяцев молчания, но при этом внутренности мои скрутило в тугой узел. Прошло так много времени.
Я почти не узнала мужчину, открывшего мне дверь. Он потерял в весе, бледная кожа висела, но живой взгляд его глаз выдавал прежнего Мака.
— Входите, входите, — уговаривал он нас.
Я вручила ему тарелку с пирожными, которые испекла накануне вечером.
— Я знаю, что опоздала, но хотела привезти их тебе.
— Мои любимые, дорогая, спасибо тебе, — ответил Мак, отставляя тарелку.
— Мне очень жаль, — прохрипела я. Вступив в его объятия, я почувствовала, как мои глаза увлажнились.
— Все хорошо, — успокаивал он меня, ласково гладя мои волосы. — Все хорошо. Это было тяжело для всех нас.
— Мне жаль, — повторила я, пока слезы падали на его плечи. — Я так по ней скучаю, — прошептала я. — Она так хорошо ко мне относилась, хотя я не заслуживала этого.
Мак отстранился, чтобы посмотреть мне в глаза.
— Как ты можешь говорить такое? Конечно, ты заслуживала. Она любила тебя, как собственную дочь, и не было причин, чтобы Девина относилась к тебе по-другому. Ты принесла ей столько счастья.
Я покачала головой.
— Я вела себя отвратительно, — возразила я, а перед глазами все плыло от слез. — Я ужасна.
Мак приподнял брови.
— О чем она говорит?
— Лив очень тяжело пережила эту утрату. Прошло несколько месяцев, Мак. Честно говоря, сегодня она впервые плачет с тех пор, как это случилось.
— Можешь дать нам минуту? — выдавила я.
Повисла неловкая пауза, а когда Билл все же согласился, в его голосе отчетливо слышались горькие нотки.
Мак подтолкнул меня к той же кушетке, на которой я сидела вместе с Девиной во время своего последнего визита. Я скорее упала, чем села и, пряча лицо в ладонях, заревела, а не скромно заплакала, как и полагается столь сдержанной особе, какой я всегда себя считала. Мак протянул мне коробку с салфетками, и как только смогла, я взглянула ему в лицо.
— Я думаю о ней каждый день, Мак, и о тебе тоже. Я надеюсь, ты знаешь, как много значишь для меня. Нет оправдания тому, что я не пришла раньше.
— Знаю. А также знаю, что люди горюют разными способами. Ты делала ее счастливой, и это все, о чем я когда-либо мог просить тебя.
Фыркнув, я опустила взгляд на свои руки.
— Что тебе кажется неправильным?
— Что же я за человек, если не приехала к тебе раньше? Ты был для меня всем и как я отплатила? Я отвратительна, — тихо сказала я и вновь разразилась слезами. — Отвратительна, отвратительна, — повторяла я. — Я сделала кое-что ужасное.
Мак придвинулся ближе, обнял меня и стал укачивать в своих объятьях, словно ребенка.
— Ну, все-все, просто отпусти.
Любовь этого мужчины была ошеломляющей. Я поражалась, откуда в нем столько силы. И с потерей Девины чувства не ослабли, хотя она была и остается центром его мира. Он был словно самый большой мой страх, здесь, прямо передо мной. Любить кого-то так, как он любил жену и внезапно потерять ее, не имея возможности изменить ситуацию.
— Как ты встаешь с постели каждое утро? — спросила я, уткнувшись в его рубашку.
— Неохотно, как и все остальные, — пошутил Мак. — В действительности, жизнь слишком коротка, чтобы быть несчастным. Ты должен либо отпустить прошлое, либо отказаться от будущего. Чтобы не мучило тебя, чтобы ты не сделала — ты просто должна простить себя.
— Что, если то, что я сделала непростительно?
— Оливия… это не так. Но только ты можешь понять, как двигаться дальше. Я не могу сказать тебе, что делать. Я когда-нибудь рассказывал, что один раз мы с Девиной даже расстались?
— Ты когда-то усомнился в своей любви к Девине? — спросила я тихо.
Он крепче обнял меня.
— Мы много сражались, дорогая, ведь мы были людьми со своими особенностями, со своими характерами.
Я отстранилась, чтобы посмотреть на него.
— Нет, ты мне не рассказывал.
— Это было давным-давно, мы расстались на несколько недель.
— Так, значит, у тебя были сомнения?
— Сомнения? — переспросил Мак. — Нет. Я никогда не сомневался, что хочу быть с ней. Ни разу, с момента, как она согласилась пообедать со мной. Те несколько недель были худшими в моей жизни. Я был несчастен без нее. Я знаю, это звучит, как клише, но без нее я чувствовал себя неполным, а когда мы вновь воссоединились, я ощутил себя цельным.
От его слов по моему телу поползли мурашки. Цельный. Вновь стал цельным. Мак продолжил, прежде чем у меня появился шанс осознать смысл сказанного.
— Мы расстались, потому что на тот момент это было необходимо, но я бы умер, если бы позволил ей уйти навсегда.
Я отвела взгляд, приложив салфетку к уголку глаза.
— Не нужно! Вполне нормально иметь сомнения по поводу своего партнера. Это не так уж важно. У Дев и у меня были разные взгляды на жизнь, но у нас была необыкновенная любовь.
Он снова привлек меня к себе. Я объявила Люси, что не верю в родственные души, но живое доказательство ее теории сейчас укачивало меня в своих руках. Неужели я сомневалась, что Мак и Девина как раз и были такой парой? Или даже Люси и Эндрю? Что если я ошибалась все это время? Что, если родственные души все же существуют, и, что, если… ?
Дэвид возродил что-то необъяснимое во мне, то, что как я думала, было утеряно с разводом родителей. Его объятия, запах, обожание казались естественными, легкими. Когда мы были не вместе, я чувствовала холод и пустоту и жаждала чего-то большего. Почему же это так неправильно?
Я пыталась дать разумное объяснение моим страхам по поводу покупки дома с Биллом. Но образ, который он нарисовал для меня, отличался от того, что я видела в доме в Оук-парке. Он видел нас, детей, теплый и гостеприимный дом. А что видела я? Дэвида.
Думаю, это было правдой. Я поступила ужасно. Я заставила Билла поверить, что он может доверять мне.
Существовал ли неправильный способ влюбиться? Я не могла вспомнить, как или когда это произошло у нас с Биллом. Гретхен называла его надежным. Он не мог обидеть меня, потому что я не позволяла ему приблизиться достаточно близко для этого. Он не мог обидеть меня просто потому, что это было не в его силах, и я знала об этом с самого начала.
Билл не заслуживал такой любви, когда я полностью контролировала направление, в котором мы движемся. И пусть он не понимал всей глубины происходящего, я причинила ему боль еще до того, как встретила Дэвида.
Что касается этого мужчины, то он раскрыл меня и смог приблизиться, но словно сам был вовлечен в сражение, и я видела, что причиняю боль и ему.
Так больше не могло продолжаться.
Был только один вариант развития событий. При мысли о том, чтобы оставить Дэвида, мое сердце сжалось, словно опутанное клубком змей. Когда он вернется, мне придется закончить все раз и навсегда. Я дала зарок, и даже если Дэвид думает, что хочет большего от меня, это не имеет значения. Просто он, как убежденный холостяк, не может понять значения семейных ценностей.
Я хотела все рассказать Дэвиду. Про чувства, которые я испытала, встретив его, про то, что для меня значит заниматься с ним любовью и как это ощущается, быть с ним единым целым. Но говорить ему эти вещи было бы еще большим преступлением, чем мое физическое предательство, поэтому я должна похоронить их глубоко внутри. И другого пути нет.
Мак не спрашивал, что я сделала, потому что для него это не имело значения. Он любил меня, несмотря ни на что.
— Пойдем, — сказал он мне в волосы. — Позволь мне приготовить нам чай, и мы наверстаем упущенное.
Мы втроем провели утро, вспоминая Девину. Отчаяние, которое копилось во мне со дня ее смерти, наконец, отступило. Мак рассказал нам о ее фонде и о том, как он справлялся, принимая на себя дела. Мы разговаривали о работе, и он поздравил меня с повышением, заверив, что Девина гордилась бы мной.