— Давайте начнем вечеринку, — выкрикивает Шесть.
Мгновением позже она и Десять заполнили помещение танцевальной музыкой. Представить не могу, как они смогли подготовить и это. Очевидно, все свободное время, которое я потратила на подготовку к завтрашней миссии, мой отряд потратил на подготовку к сегодняшнему вечеру.
Что ж, нас обучили быть изобретательными. И, подозреваю, что придя завтра, люди подумают, что нас обучили быть слишком изобретательными. Слава Богу я уезжаю в Бостон утром и не буду испытывать неизбежного наказания.
Не могу решить: наесться торта — удовольствие поесть, которое я редко получала за свои девятнадцать лет — или потанцевать. Но каким−то образом удается и то и другое. Мы все знаем, что эта вечеринка не может длиться долго, ведь Фитцпатрик скоро вернется. Она должна быть здесь к десяти. Если услышит музыку, или кто−то предупредит ее, она будет здесь раньше. До тех пор, каждый — даже Один, Пять и Двенадцать — кажутся полны решимости наслаждаться безумием.
Наконец, Один отводит меня в сторону, прогоняя прочь с того места, где Девять и Шесть танцуют, в пустой коридор. Он закрывает дверь, и я напрягаюсь.
— Ты нервничаешь.
Почему этого никогда не бывает с ним?
— Ну, да. Это моя первая настоящая миссия. Кто бы не нервничал? Кроме тебя, бесстрашного лидера.
Его улыбка длится долю секунды. Даже не уверена, что она была настоящей.
— Я бы тоже беспокоился. Черт возьми, так и было во время моего путешествия.
— Но ты говоришь словно это обвинение. Бедная Семь, она такая слабая.
Он всегда так делает. С тех пор как стал лидером, чувствуется словно он должен присматривать за всеми, но со мной это хуже всего. Всегда со мной. Словно я еще не доросла или что−то вроде того. Но это не так. У нас у всех различные способности, но среди нас нет профанов.
Один пробегает рукой по волосам:
— Это не обвинение, и я не считаю тебя слабой. Тебя выбрали для этой миссии, потому что ты заслужила. Но могу предположить, что ты скрываешь беспокойство, и хочу, чтобы ты знала, что не должна этого делать. Никто не осудит за то, что ты нервничаешь.
Возможно, это правда, а возможно нет. Я не рискую спросить.
Один скользит пальцем по моей челюсти, и я внезапно осознаю, как близко он стоит. В дюймах от меня. Его карие глаза изучают мое лицо, и что−то наподобие озноба проходит через все мое тело.
Один имеет самые завораживающие глаза на планете. В них есть сила заставить чувствовать себя младше него и слабее. Обратиться к нему — нашему лидеру и большому брату — за защитой. Или они могут заставить чувствовать тебя самой сильной и крутой девушкой на планете.
То, как он смотрит на меня сейчас, заставляет чувствовать немного и того и другого. Но меня это не смущает.
— Я тоже переживаю за тебя, знаешь ли, — так близко, что его дыхание щекочет мой нос, когда он говорит. Это напоминает, что, хотя он и наш лидер, но в действительности, не мой брат.
Стараюсь засмеяться, но во рту пересохло, а губы не работают должным образом.
— Ты же говорил, что уверен в моем успехе.
— Я уверен, но это может быть опасно. Мы не знаем, что знают другие. Если ты будешь ранена…
Начинаю перечить:
— Не буду, — одно из самых нелепых обещаний, который никто не может сдержать, но я просто не могу подобрать других слов. Сердце бьется так, словно я только что закончила утреннюю пробежку.
Один протягивает руку и проводит пальцем по моей щеке. Прикосновение его кожи, такое легкое и незначительное, но и этого слишком много. Я задерживаю дыхание.
Забудь о миссии. Этот момент слишком опасен. Мы не должны быть здесь одни. Он не должен стоять так близко. А я не должна представлять, каково это — придвинуться еще ближе, провести своими руками по его голой груди, узнать, действительно его кожа настолько гладкая и шелковистая, как кажется со стороны. Направляли ли бы его жесткие мышцы мои руки вверх и вниз?
Тепло распространяется по всему телу, и сердце бьется сильнее.
Зачем Один делает это со мной? Это тест? Мало того, что он не подает хороший пример, так еще и подталкивает меня к нарушению одного из самых строгих правил, которые у нас есть.
Если только я неправильно его поняла. Но нет. Я умею читать лица. Тренировалась делать это и действительно не думаю, что сейчас ошибаюсь.
Затем главные двери открываются, и мы отскакиваем друг от друга. Отсюда не просматривается вход, но, должно быть, это Фитцпатрик, направляющаяся в нашу сторону. Чувство вины проскальзывает по лицу Первого, как, уверена, и на моем. Я определенно читала его неправильно.