В какой-то момент за три с половиной месяца, сто четыре дня или сто сорок девять тысяч семьсот шестьдесят минут, пока я была в КиРТе, я перестала притворяться Софией и начала действительно быть ею. Не Софией с поддельной предысторией и фальшивым отцом, который работает на правительство. А настоящей Софией, той, которая помогает Одри с ее домашним заданием по физике, и начиняет чипсы замороженным йогуртом, и не любит ничего больше в среду вечером, чем соревноваться с Кайлом в игре «Ultimate Siege II» на его игровой приставке.
И которая иногда честно проигрывает, черт бы его побрал.
Я полагаю это потому, что София — это также Семь, просто Семь, о которой я не знала, что была или могла быть.
Прежняя − София Семь − это все работа и никакой игры. Она может вырабатывать стратегию, и стрелять, и свободно говорить на девяти языках, но она никогда не играет в игры ни по какой другой причине, кроме радости. Она знает, как танцевать вальс и танго, но она никогда не была на официальных танцах. Ее учили терпеть бессонницу, блокировать боль и игнорировать холод плитки на ее голых пятках. Но она не подготовлена к тому, как отпустить все, что у нее есть, даже не догадываясь о том, что она хотела все это.
Жизнь обычного студента колледжа. Как Кайл. Как человек.
Она убивала, но она не жила.
Я закрываю глаза. Она убивала. Я убивала. Может быть, они были ужасными людьми, те, которых мы убрали, но все же. То, что я сделала это так легко, вызывает тошноту. Думаю, что я должна была тогда что-то почувствовать. Как я могла быть таким роботом? И если Мэлоун или Фитцпатрик сотрут мои воспоминания, они сотрут эту новую Софию. Всё, кем я стала, всё, в чем я начала сомневаться, всё, что я начала чувствовать − исчезнет.
Они уничтожат меня. Сейчас я понимаю это.
Головокружение пронзает меня, и я хватаюсь за стул, дожидаясь, пока это пройдет. Где моя одежда? Где мой рюкзак? Телефон с контактами моих друзей?
Я бегаю по комнате и ищу, но естественно его там нет. Он у Мэлоуна или у одного из его лакеев, я уверена. Все заперто в кладовке, пока не будет определено, понадобится ли мне это снова. Нет никакого шанса, что мне разрешат выйти на связь с кем-то из КиРТа, пока не придется вернуться и закончить миссию. Тогда и только тогда, может быть, Мэлоун позволит мне отправить сообщения людям, чтобы мы могли удерживать появление моей нормальности.
Я смеюсь, хотя это не смешно. Я хочу вернуться настолько сильно, что это причиняет боль. Разве Девять не нашла бы это веселым. Я должна идти, и это располагает меня к ней.
Истощенная, я сажусь на кровать и провожу следующие несколько минут задумываясь о том, что делает Кайл. Даже не уверена, сколько времени прошло с тех пор, как я покинула Бостон. Он должен уже вернуться в кампус. Он пытался звонить? Если он не подставил меня, то должно быть обеспокоен. Правильно? Я беспокоюсь о нем, хотя не знаю, следует ли.
Бедный Кайл. Бедная я. В конце концов, я − хмурый робот.
Я слишком занята хандрой, чтобы увидеть, кто пришел, когда открывается дверь, и мгновение спустя я не могу двигаться из-за того, что попала в объятия. Затем я узнаю руки, которые радостно обхватили меня и голос, который называет мое имя. Вместо облегчения, я чувствую скользкое чувство вины.
Хотя, я уже не хандрю, но и не чувствую себя лучше.
Похоронив чувство глубоко в животе, я улыбаюсь красивому лицу Первого.
— Мне тоже приятно снова видеть тебя, бесстрашный лидер.
Когда он целует меня в лоб, я стараюсь не вздрогнуть. Это больше, чем то, что он должен делать, но и достаточно братский поцелуй. Если бы кто-нибудь важный увидел это, они бы просто скрежетали зубами над нашим несовершенным, эмоциональным мозгом. Они бы совершенно неправильно истолковали, почему это вызывает у меня слезы.
− Добро пожаловать обратно, − говорит Один. − Я скучал по тебе. Мы все скучали по тебе.
− Я тоже по скучала по вам, ребята, − это правда, и она становится больше с каждой секундой. Один еще не убрал свои руки от моих рук, они теплые и приятные. Это проблема. Прежде чем я ушла, то, что я думала, он чувствовал, было достаточно опасно для меня. Сейчас это хуже.
Он говорит мне еще что-то, но я не слышу его. Я оцениваю его. Он на сантиметр ниже, чем Кайл, но шире в плечах и груди. У Кайла более длинные ресницы и более заражающая улыбка. У Первого более квадратная челюсть и более серьезное лицо. Когда Кайл смотрел на меня, я хотела, обвить свои руки вокруг него. Когда Один смотрит на меня, я не знаю, чего я хочу.
Ничего не изменилось с этой стороны, и в то же время все изменилось.