Коул-Один, я не знаю больше, как думать о нем, открывает дверь в одно из зданий.
— Все вспоминается. Что я тебе говорил?
Вспомнится наверняка. Я делаю шаг внутрь, и на меня набрасывается тысячи несвязанных фрагментов воспоминаний. Все те разы, когда я входила в это место − уставшая, ликующая, голодная, окровавленная, разбитая, гордая и обеспокоенная − они все здесь. Бесполезные в их нынешнем виде, но все равно здесь.
Тревожность — сильнейшее из них. Это воспоминание самое последнее. Это вечер перед отъездом, когда я стояла снаружи комнаты для девочек с Коулом. Первый раз, когда я осмелилась признать, что между нами может быть большее, чем просто братская привязанность.
Я прикусываю губу, преодолевая те смелые чувства, пока голос в моей голове не шепчет имя Кайла. Встряхнув воспоминания, я хорошенько оглядываюсь. Ничего не изменилось с той ночи, когда мы выбрали наши имена. Наша маленькая общая площадь утешительно знакома.
Коул сжимает мою руку.
− Ты должна поспать. Фитцпатрик собирается допросить тебя завтра.
Фитцпатрик. Стервапатрик. Она − это голос, который я иногда слышу. Тот, который я слышала еще на Южной станции. Она не обрадуется моему провалу, но и я тоже.
− Да, я уверена, − протираю глаза, чувствуя, как мой живот скручивает от досады. — Этот вечер перед отъездом. Я так волновалась, что не справлюсь, и так и случилось. Я забыла что-то важное. Я знаю это. Мне нужно вернуть эти воспоминания.
− Ты вернешь. Я верил в тебя тогда и верю до сих пор. Ты не провалилась. Не каждая миссия проходит на отлично.
− Но это то, для чего мы здесь, не так ли? Чтобы быть совершенными?
− Да, но… − он наклоняется ближе, и его дыхание щекочет мое ухо. − Даже если мы и ошибаемся, мы чертовски намного ближе к идеалу, чем кто-либо еще в этом месте. Никогда не забывай это.
Его губы касаются моего уха нарочно, думаю я, но я не двигаюсь. Я застыла от растерянности, в то время как покалывание распространяется вниз по сторонам от головы. Затем Коул шагает прочь, как будто ничего не произошло, хотя интенсивность в его выражении кричит иначе.
— Спокойной ночи, Семь.
− Спокойной ночи.
Он открывает дверь прямо напротив и исчезает. На секунду я потеряна. Затем делаю глубокий вдох, и мои ноги приходят в действие. Тело знает, куда идти и что делать, когда мой мозг не знает этого. Я открываю очередную дверь и прохожу через короткий коридор. Слева стоит новая дверь, но не та, которая мне нужна. А та находится в конце зала, и через нее просачиваются голоса.
Мой отряд. Или половина его.
Как только я хватаюсь за ручку, дверь распахивается. Темнокожая девушка в серой майке в изумлении смотрит на меня, а затем кричит.
− Ты вернулась! − она тянет меня в объятия, наполовину втаскивая за собой в комнату. − Смотрите, Семь вернулась.
Опираясь на мои немногие воспоминания, я приписываю имя ее лицу.
− Я тоже по вам скучала.
Девять-Джордан отпускает меня, и я окутана еще большими объятьями. Пять девушек окружают меня, сто незаданных вопросов висят в воздухе. У меня уходит мгновение, чтобы присвоить имена остальным.
Шесть-Саммер − блондинка и голубоглазая. Кроме Джордан, она единственная, чье имя легко вспоминается. Мое воспоминание о ней на вечеринке-перед-миссией такое яркое.
Рядом с ней стоит Двенадцать-Ева, ее красновато-каштановые волосы ниспадают на плечи в волнах, за которые я бы убила. Затем идет Восемь-Октавия, у которой волосы, такие же темные и мертвенно−прямые, как мои. И наконец, Два-Скай, тоже черноволосая, но с волнами как у Евы и убийственными ресницами.
Наше глубокое разнообразие кожи − не случайно. Каждая частичка нашей жизни была запланирована, вплоть до наших ген. С соответствующей одеждой и прической, один из нас мог бы быть высажен практически в любой части мира, и мы бы вписались. Может быть, единственное, что наши создатели не рассчитывали — это наши дни рождения.
И мою потерю памяти.
− Никто не сказал нам, что ты вернулась, − говорит Саммер. − Расскажи все.
Я направляюсь к своей кровати, неуверенная, откуда знаю, что она моя, кроме того, что она кажется единственной одинокой и неиспользуемой.
− Никто не сказал вам? Я здесь уже несколько часов, и с Коулом последние пару.
− Мы думали, что что-то могло произойти, когда Мэлоун вызвал Коула с обеда, − Скай садится напротив меня. − Но никто ничего бы не сказал.
Джордан прочищает горло.
− Так покончим с этим. Что случилось?
− Или тебе нельзя рассказывать нам? − говорит Октавия. — Коул − единственный, кто был проинформирован о цели твоей миссии.