Тананкоа как раз кончала раскладывать тесто для лепешек, которые должны были идти под суп, когда пес начал лаять.
Деннис все трудился в амбаре, сбрасывая сено с сеновала. Любопытная Тананкоа поспешила к окну и изумилась, увидев, как Майлс помогает спешиться женщине в синем пальто и шляпе. Женщина улыбалась Майлсу, а его руки обнимали ее талию.
Тананкоа ощутила в себе нервное напряжение.
Белая женщина. Как мог Майлс Болдуин привезти белую женщину сюда, в дом Тананкоа? Женщину из города, с улыбкой на устах и презрением в глазах к индейской жене Денниса Куинлана.
Они шли через двор к дому.
Тананкоа отступила от окна, сердце ее билось. Если бы у нее в доме была задняя дверь, она выбежала бы, вскочила на своего пони и ускакала прочь.
Но задней двери не было. Она еще раз глянула в окно и с облегчением увидела, что Деннис вышел из амбара и заторопился им навстречу.
Он что-то крикнул Майлсу, и Тананкоа видела в узкое окно, как Майлс и женщина остановились, ожидая Денниса. Начались улыбки, кивки и рукопожатия, а потом они все трое направились к дому.
Путей к бегству не было. Тананкоа поправила черную косу, свешивающуюся ей на спину, сняла передник, стряхнула муку со своей блузки, глубоко вздохнула, выпрямилась, и, когда дверь отворилась, она стояла, высокая и спокойная, со вздернутым подбородком.
Она напомнила себе, что она племянница великого вождя, заставляя себя выглядеть со спокойным достоинством.
В ней течет кровь Повелителя Грома. Она жена Денниса Куинлана.
Эта женщина – Тананкоа посмотрела на нее и сдержала себя – эта красивая белая женщина гостья в ее доме, ее привез мужчина, к которому ее муж относится как к брату.
Поэтому Тананкоа будет обращаться с этой женщиной уважительно, предложит ей еду, не выкажет обиду, которая кипит в ней по отношению ко всем таким женщинам, женщинам с белой кожей и надменными глазами, которые убеждены, что Тананкоа и весь ее народ не более чем грязь у них под ногами.
Они покончили с вкусным супом и горячими лепешками, которые поставила перед ними Тананкоа, выпили по кружке горячего кофе и съели по куску яблочного пирога.
– Майлс, я был бы тебе благодарен, если бы ты вышел вместе со мной в амбар, – сказал Деннис. – Там у меня телка, и я хочу, чтобы ты взглянул на нее. Она ничего не ест, и я боюсь, что потеряю ее.
Пейдж ощутила панику, когда дверь за мужчинами закрылась и она осталась наедине с этой необщительной индейской женщиной.
С того момента, как они вошли в ее дом более двух часов назад, Тананкоа не сказала Пейдж ни одного необязательного слова. Только «здравствуйте», «не хотите ли еще кофе», она ни разу не обратилась непосредственно к Пейдж, даже не посмотрела в ее сторону.
Пейдж дважды пыталась завязать разговор, спрашивала о великолепно выкрашенном меховом ковре на полу, похвалила яблочный пирог, спросила, как хозяйка готовит его, но оба раза Тананкоа отделывалась односложными ответами и уходила в дальний конец комнаты.
Мужчины, похоже, не замечали этих подводных течений, но для Пейдж напряженность в комнате и молчание хозяйки были частью графически четкого послания.
Тананкоа возмущена ее присутствием. Было совершенно очевидно, что жена Денниса не хочет видеть ее здесь и у нее нет никакого желания держаться дружелюбно. Чувствуя себя весьма неуютно, Пейдж сидела за столом, гадая, сколько миллиардов лет пройдет, пока мужчины наконец вернутся.
Поленья в очаге зашипели, молчание тянулось как резина.
– Я помогу вам с мытьем тарелок. – Пейдж в отчаянии встала и начала выскабливать посуду.
– Я сама вымою.
Спокойные слова прозвучали скорее как приказ, а не предложение.
Теперь или никогда. Пейдж подошла к Тананкоа и положила руку на ее рукав, стараясь вложить в свою улыбку всю теплоту, на какую способна.
– Пожалуйста, Тананкоа, позвольте мне помочь вам. Понимаете, там, откуда я, есть золотое правило: тот, кто готовил, не моет посуду.
Огромные черные глаза Тананкоа изучали Пейдж довольно долго, потом тень улыбки промелькнула по ее классически прекрасным чертам лица.
– А мужчины вашего племени соглашаются с этим правилом?
Пейдж усмехнулась.
– На самом деле, я думаю, именно они его и придумали, после того, как женщины стали заставлять их готовить.
Пейдж заметила недоверие на лице Тананкоа.
– Мужчины готовят?
– Иногда. Я появилась здесь из совсем другого мира. – Она чувствовала, что входит в глубокую воду. – Очень далеко отсюда.
Каждый раз, когда ей приходилось объяснять разницу между ее временем и этим, она ощущала, как вся напрягается, видя на лицах недоверчивость.
– Там, откуда я появилась, совершенно другие обычаи. Я жила в городе, и там работа, которую выполняют мужчины и женщины, не так четко отделены друг от друга, как здесь. Я была… я и есть… врач. В мое время многие женщины работают врачами, адвокатами, бизнесменами. Даже полицейскими. Женщины обладают там гораздо большей свободой, чем здесь.
Пейдж в расстройстве махнула рукой, обращаясь больше к себе, чем к Тананкоа.
– Будь я проклята, но это так трудно объяснить, насколько время все изменило, что никто не знает, о чем я говорю, когда упоминаю автомобиль или самолет.
Тананкоа слушала ее молча. Она внимательно вглядывалась в лицо Пейдж, и теперь она кивнула головой. Ее голос стал более теплым, из него ушла натянутость.
– Я так думаю, что вы та женщина, о которой однажды говорил нам Майлс. Женщина, которая идет между мирами. Это так? Это вы?
У Пейдж по спине пробежала дрожь.
– Да. Наверное, это я.
Неожиданно для самой себя она рассказала о том, что случилось в то утро, которое казалось таким далеким.
Когда Пейдж закончила, Тананкоа кивнула.
– Значит, вы перешли из тогда в сейчас, – сказала она.
Это было очень точное и поэтичное описание того, что случилось с Пейдж. Более того, Тананкоа, похоже, приняла без всяких вопросов, что такое может случиться.
Пейдж могла только уставиться на эту прекрасную индейскую женщину, ошеломленная тем, как спокойно та все воспринимала. Без всяких объяснений, без подробностей, которые требовали от нее все, кто слушали ее рассказ и потом отказывались верить. Тананкоа просто поверила ей.
Слезы благодарности навернулись у Пейдж на глаза.
– О Тананкоа, да! – сказала она, когда сумела проглотить комок в горле и заговорить. Пейдж вся дрожала от возбуждения, и чувство благодарности переполняло ее. Так радостно, когда тебе верят. – Да, со мной произошло именно это. Я прошла между мирами, прошла из тогда в сейчас. О Боже, вы первый человек, встретившийся мне, который не считает меня сумасшедшей!
Она взяла руку Тананкоа в обе свои руки и сжала ее, пытаясь выразить то, что она чувствует, но не может выразить.
Тананкоа только кивнула, лицо ее было спокойным. Ее пальцы обвились вокруг пальцев Пейдж.
– Иногда мой народ тоже проходит между мирами, Пейдж Рандольф. Но выбирают один из них.
Пейдж потребовалось какое-то время, чтобы осознать то, что сказала Тананкоа. До ее сознания медленно доходил тот факт, что есть люди, знающие про этот феномен, случившийся с ней, люди, которые, быть может, испытали его на себе, как испытала она. Она не одна и она не сумасшедшая.
Но в том, что сказала Тананкоа, проскользнуло, что люди ее племени делают это по своей воле.
Сердце Пейдж стучало о ее ребра.
Если кто-то знает, как переместиться отсюда туда… тогда, быть может… О Боже! Быть может…
Может быть, для нее есть путь обратно.
ГЛАВА 11
– Майлс, Тананкоа сказала мне, что кое-кто из ее племени испытал то, что произошло со мной, это передвижение во времени. Это как чудо – встретить кого-то, кто слышал о таких случаях раньше.
Они возвращались в Баттлфорд, и взволнованный голос Пейдж звучал колокольчиком над замерзшими полями.
В ранних сумерках снег отливал синими тенями. Где-то вдалеке завыл волк. Этот вой и поскрипывание упряжи лошадей были единственными звуками, нарушившими тишину, если не считать монолога Пейдж.