– Майлс, послушай сам себя. В том, что ты говоришь, нет никакого смысла. Все, что я сделала, это совершила маленькую поездку к подруге.
Он оглядел ее ледяным взором.
– Ты не сообщила ни одной живой душе, куда поехала и когда можешь вернуться, так ведь? Есть правила, которым ты должна следовать, если ты собираешься ехать одной по прерии. – Его лицо окаменело. – Правила, Пейдж, ты слышишь? – Он понизил голос, но все равно в его словах не было и тени нежности. – Я не хочу, чтобы ты игнорировала все, что я говорю тебе, подвергала свою жизнь опасности, как только я отлучаюсь. Я этого не потерплю. У тебя вообще есть здравый смысл?
Этот саркастический вопрос переполнил чашу ее терпения, и она вышла из себя. Пейдж выругалась и стукнула кулаком по столу с такой силой, что сахарница подпрыгнула, а ложки задребезжали.
– Вот еще, здравый смысл! Не будь мелодраматичен, Майлс Болдуин! Я взрослая женщина, и я привыкла ездить туда, куда захочу. Я привыкла ездить по большому городу в любое время дня и ночи. Я привыкла…
К ее изумлению, Майлс схватил ее за плечи своими сильными руками, глаза его горели яростью.
– Забудь, к черту, к чему ты привыкла! – выговорил он сквозь сжатые зубы, дергая ее при каждом слове взад и вперед. – Забудь, ты меня слышишь. Пейдж? Мне уже до смерти надоело слушать твои рассказы о твоей другой, такой замечательной жизни.
– Майлс… Майлс, прекрати, ты делаешь мне больно!
Его пальцы впивались в мягкую плоть ее плеч.
Он отпустил ее так неожиданно, что она чуть не упала ничком. Он ее быстро подхватил, его прикосновение вновь стало нежным, и она поняла, что он так же поражен своей выходкой, как и она.
Какое-то мгновение они смотрели друг на друга, потом она, вся дрожа, прижалась к нему, обняв его, пока его руки не поднялись медленно и не заключили ее в свои объятия.
– О Боже, прости меня, Пейдж! – Голос его прерывался и был полон раскаяния. – Мне очень жаль. Я сам не знаю, что на меня накатило.
Но если он этого не знал, то знала она. Как гром среди ясного неба, она неожиданно поняла причину его злости, и ее злоба испарилась.
– Мне тоже очень жаль, Майлс.
Это же было так ясно, она должна была понять это раньше. Он боится потерять ее. Вся его жизнь состояла из одних потерь, и, полюбив ее, он снова оказался уязвимым. У нее защемило сердце от этого открытия, и огромность ее любви вызвала слезы у нее на глазах.
Потом уже, когда ее нагое тело прижималось к нему, она прошептала:
– Майлс?
Уже полусонный, он пробормотал что-то в ответ.
– Ты знаешь, насколько была совершенна та моя жизнь, о которой тебе тошно слышать.
По тому, как напряглись его мускулы, она почувствовала, что разбудила его, но он не вымолвил ни единого слов.
– Она вовсе не была совершенной, ничего похожего. Я гораздо счастливее здесь, чем была там. В той жизни не было ничего, что могло бы сравниться с тем, что мы испытываем вместе.
Его мускулистая рука, прижимавшая ее, расслабилась, и она услышала у своей шеи тихий вздох облегчения.
– Ничего похожего на это.
Она чуть пошевелила мускулами живота, достаточно, чтобы возбудить его, ее рука скользнула вниз по его телу и коснулась его члена. Она тут же почувствовала немедленную и мощную реакцию и услышала, как у него перехватило дыхание.
– Вот теперь я понимаю, что такое совершенство, Майлс Болдуин, – прошептала она, когда он лег на нее.
Майлс больше ничего не говорил о том, чтобы Пейдж не ездила одна к Тананкоа, – вместо этого он дал ей револьвер и научил стрелять из него.
Он убедил ее брать с собой оружие и некоторый запас еды, если она собирается ехать куда-нибудь одна. Поначалу ей было страшно даже прикасаться к оружию, но потом она обнаружила в Майлсе прекрасного учителя и вскоре стала прекрасным стрелком. Когда она в следующий раз поехала к Куинланам, то последовала его совету.
В течение февраля и марта, когда только позволяла погода, она отправлялась навестить Тананкоа, часто вместе с Майлсом, иногда одна. Поездки эти отчасти были деловыми: Пейдж нужно было постоянно обновлять запас лекарственных трав, которыми она теперь с большим успехом лечила своих пациентов.
Но и помимо дел их дружба и привязанность становились все прочнее.
Эти две женщины нравились друг другу. Их объединял глубокий интерес к медицине, они часто смеялись над одним и тем же. Когда Пейдж приезжала к Куинланам, они безостановочно болтали обо всем и ни о чем. Их прошлые жизни были настолько различны, что каждая находила воспоминания другой увлекательными, теперь, когда они абсолютно доверяли друг другу, они разговаривали и о более интимных вещах, о мужчинах, которых любили.
Однажды холодным воскресеньем, когда Деннис и Майлс отправились на подледный лов рыбы, Пейдж рассказала Тананкоа историю своего несчастливого замужества, рождения мертвого ребенка, физического расстройства после этих трагических родов, означавшего, что она не будет больше иметь детей, и о том, как все это повлияло на нее.
– Я посвятила все свое время и силы моей работе, я боялась даже мечтать о том, что встречу кого-то, кто будет любить меня, как Майлс, – задумчиво говорила она, осознавая всю правоту этих слов, только когда произнесла их. – И мне очень грустно, что я не смогу родить ему ребенка.
Тананкоа слушала ее, и слезы катились по ее смуглым щекам.
– Я тоже хотела бы родить Деннису ребенка, – вырвалось у нее, голос ее прерывался рыданиями. – О Пейдж, больше всего на свете я мечтаю родить Деннису сына, которого он так хочет, но за три года замужества я не смогла зачать и сомневаюсь, что когда-нибудь смогу. – Она стряхнула слезы ладонью. – Деннис говорит, что для него не имеет значения, есть у нас ребенок или нет, но я знаю лучше. Мужчине нужны сыновья, чтобы продолжить их фамилию. Я вижу тоску в его глазах, когда он смотрит на других мужчин с детьми.
Рыдание вырвалось из ее горла.
– Я говорила ему, что мы должны развестись, что мужчина не должен жить с бесплодной женой. У моего народа не считается постыдным развестись с бесплодной женой, но Деннис сердится, когда я говорю такое, и тогда мы ссоримся.
Слезы снова потекли по ее щекам.
Пейдж взяла ее руки в свои, ужаснувшись глубине горя Тананкоа.
– Деннис прав, когда он сердится по поводу твоих разговоров о разводе, Танни. Ты ведь знаешь, как он любит тебя, – мягко сказала она. – Я совершенно уверена, что главное для него – это ты. И ты не должна винить себя, – возразила она. – А может быть, это вина Денниса, что у тебя нет детей.
Тананкоа покачала головой.
– Была девушка, давно уже, когда он был совсем юным. Она забеременела, но потеряла ребенка. Он однажды сказал мне об этом во время одной нашей ссоры.
Пейдж молчала, не зная, что сказать. По всей видимости, это была серьезная проблема в браке Куинланов.
– Я испробовала все способы, какие только знаю, – продолжала Тананкоа голосом, полным отчаяния. – Все, чему учила меня Хромая Сова, что должна делать женщина, которая хочет забеременеть, все приемы, о каких только я слышала от других шаманок. Ничто мне не помогло.
Пейдж раньше не раз удивлялась, что использует Тананкоа в качестве противозачаточного средства. Она думала, что, быть может, Куинланы боятся иметь ребенка со смешанной кровью и предпочитают выжидать. Теперь же, видя горе на лице подруги, слыша отчаяние в ее голосе, Пейдж поняла, насколько была неправа.
– Тананкоа, может быть, и нельзя ничего сделать, но почему бы тебе не приехать в мой врачебный кабинет, чтобы я осмотрела тебя? – Пейдж нашла носовой платок и протянула его Тананкоа. – Я видела многих женщин, которые хотели иметь детей, но испытывали трудности с тем, чтобы забеременеть. Иногда находилось простое решение, просто какая-нибудь мелочь, требующая устранения. Мы можем кое-что попробовать.